Шейн

Довольно долго все молчали, только стучали по дороге копыта и слегка поскрипывали колеса. А потом я услышал впереди смешок. Это был Шейн. Холодный воздух привел его в чувство, он сидел ровно, чуть покачиваясь в такт движения повозки.

— Что ты сделал с толстяком, Джо? Я не видел, с рыжим возился.

— Ой, да просто вроде как откинул его с дороги, — отец не хотел особо распространяться.

Отец — но не мать.

— Он поднял его, как… как мешок с картошкой и швырнул прямо через весь зал. — Она это говорила не Шейну, ни кому-то другому. Она говорила это просто в ночь, в мягкую темноту вокруг нас, и в ее глазах отражались звезды.

Мы повернули и въехали на нашу ферму, и отец погнал нас всех в дом, а сам остался распрячь лошадей. Мать прошла в кухню, поставила воду греться на плиту и немедленно послала меня спать. Она загнала меня в мою комнатку, а я, конечно, тут же высунул нос из-за двери. Она стояла ко мне спиной. Она вытащила чистые тряпочки, сняла с печи воду и принялась обрабатывать Шейну голову. Она действовала очень осторожно, нежно даже, и все время потихоньку напевала что-то, так, себе под нос Ему стало здорово больно, когда вода попала на рану под спутанными волосами, а потом еще раз, когда мать начала смывать запекшуюся кровь со щеки. Но, кажется, ей самой было еще больнее, — в самые трудные мгновения у нее рука дергалась, она вся дрожала — а он сидел себе спокойно и все улыбался, подбадривал ее.

Вошел отец и присел у печи, наблюдая за ними. Достал трубку и принялся очень старательно ее набивать и раскуривать.

Она закончила. Шейн не дал ей наложить повязку.

— Здешний воздух — самое лучшее лекарство, — сказал он.

Ей пришлось удовлетвориться тем, что она тщательно промыла раны и убедилась, что кровь больше нигде не течет. Теперь настала очередь отца.

— Ну-ка, сними рубашку, Джо. Она разорвалась вдоль всей спины. Дай-ка я погляжу, что с ней можно сделать. — Но прежде, чем он успел подняться, она передумала. — Нет. Мы оставим ее как есть. Пусть напоминает про сегодняшний вечер. Ты был просто великолепен, Джо, так отшвырнул этого…

— Ерунда, — сказал отец. — Я просто разозлился. Он держал Шейна, чтоб Морган мог лупить его.

— И вы, Шейн. — Мать стояла посреди кухни, переводя глаза с одного на другого. — Вы тоже были великолепны. Морган такой громадный, страшный, но вы ему не оставили ни одного шанса. Вы были таким хладнокровным, таким быстрым… и таким грозным и…

— Женщина не должна видеть такие вещи, — перебил ее Шейн, и он сказал это вполне серьезно. Но она сама перебила его.

— Вы думаете, я не должна была смотреть, потому что это была грубая и опасная драка, а не просто кулачный бой для забавы, чтобы узнать, кто сильнее… злая схватка без правил, ради того, чтобы победить, — любой ценой, лишь бы победить. Конечно, так оно и было. Но не вы начали драку. Вы не хотели драться. До тех пор, пока они вас не вынудили. Вы это сделали, потому что у вас не было другого выхода.

Ее голос поднимался все выше, она смотрела то в одну сторону, то в другую и постепенно теряла контроль над собой.

— Были ли у какой-нибудь женщины двое таких мужчин?

И она отвернулась от них, не глядя, нащупала стул, упала на него, спрятала лицо в ладонях, и слезы хлынули ручьем.

Они двое смотрели на нее, потом друг на друга в том взрослом взаимопонимании, которое оставалось за пределами моих представлений. Шейн поднялся и шагнул к матери. Он мягко положил руку ей на голову, и я снова почувствовал его пальцы у себя в волосах и охватившую меня любовь. Он тихо вышел за дверь и исчез в темноте.

Отец затянулся трубкой. Она погасла, и он рассеянно закурил ее снова. Поднялся со стула, шагнул к двери и вышел на веранду. Я смутно различал его в темноте, он стоял там и смотрел за реку.

Постепенно рыдания матери утихли. Она подняла голову и вытерла слезы.

— Джо.

Он повернулся, вошел внутрь и остановился в дверях. Она поднялась. Она протянула к нему руки, он тут же оказался рядом и обнял ее.

— Ты думаешь, я не знаю, Мэриан?

— Но ты и в самом деле не знаешь. Не знаешь наверняка. Потому что я сама не знаю.

Отец смотрел поверх ее головы на кухонную стену, ничего не видя.

— Не терзайся, Мэриан. Я достаточно взрослый мужчина и сам все понял, когда его тропа пересеклась с моей. Что бы ни случилось, все будет хорошо.

— Ох, Джо… Джо! Поцелуй меня! Держи меня крепко и никогда не отпускай.

11

То, что случилось в этот вечер на кухне, не оставляло меня несколько дней. Но не особенно тревожило, потому что отец сказал, что все будет хорошо… а как можно было, зная его, сомневаться, что он сделает, чтоб было хорошо?

И люди Флетчера нас больше не беспокоили. Вообще. Как будто вовсе не было большого ранчо на том берегу реки, раскинувшегося по всей долине и даже перебравшегося на наш берег чуть выше по течению от фермы Эрни Райта, — так могло показаться, если смотреть с нашей фермы. Они нас совершенно оставили в покое, мы почти не видели их даже в городе. Сам Флетчер, говорили ребята в школе, снова уехал. Он уехал на почтовом дилижансе в Шайенн, а, может, и дальше, и, кажется, никто даже не знал, зачем он уехал.