Шекспир

Адресат этого предупреждения — не случайный прохожий, а церковные сторожа, имевшие обыкновение освобождать старые могилы и сваливать кости в склеп, где уже в шекспировское время их набрались горы.

Не верится, что стихи — шекспировские, уж очень плохи? Но он умел писать на разные случаи, для разных целей и точно рассчитывая возможный эффект. Его могила осталась нетронутой, хотя на нее покушались и покушаются: а вдруг в ней хранится ключ к загадке, вдруг там — рукописи?

Что бы мы ни надеялись найти, что бы нам ни посчастливилось еще узнать о Шекспире, это едва ли может изменить главное в нашем представлении о нем и о его «тайне»: написанное им — в его книгах, там и шекспировская тайна, и его завещание потомкам.

Эпилог. «ПАМЯТИ ВОЗЛЮБЛЕННОГО АВТОРА…»

Если судить по эпитафии на могильной плите — по ее содержанию и по качеству стиха, — 25 апреля 1616 года в церкви Святой Троицы хоронили почтенного стрэтфордского обывателя.

Однако к 1623 году уже существовала и другая эпитафия на северной стене алтаря прямо над могилой, где говорилось о поэте — шесть строк по-английски и две на латыни. По-английски — обращение к прохожему, сообщающее, что «под этим памятником» покоится Шекспир, похищенный смертью. С ним умерла сама природа; его имя украшает могилу лучше, чем пышный орнамент, поскольку в сравнении с тем, что он написал, «живущее искусство» (living art) — это лишь паж, прислуживающий его уму.

Выше этих английских строк — две латинские, в которых Шекспир превознесен и поставлен рядом с античными именами: «Умом — Нестор, гением — Сократ, искусством — Вергилий; / В земле он погребен, люди его оплакивают, Олимпу он принадлежит».

Вторая эпитафия выбита под бюстом, стоящим в нише. Судя по тому, что в стихотворении Леонарда Диггса, помещенном в Первом фолио, говорится о «стрэтфордском памятнике», бюст к тому времени уже был установлен и эпитафия под ним существовала.

В авторе эпитафии подозревают человека неместного, ибо допустившего ошибку: он, видимо, полагал, что памятник будет стоять над могилой, и потому написал, что (буквально) «внутри этого памятника» (within this monument) покоится Шекспир. А Шекспир покоится под могильной плитой — не в стене, а ниже церковного пола.

Бюст атрибутирован Геерарту Янсену антикваром Уильямом Дагдейлом, посетившим Стрэтфорд в 1653 году, когда он собирал сведения для своего труда о достопримечательностях Уорикшира (опубликован в 1656-м). Янсен — лондонский скульптор фламандского происхождения. Его авторство кажется тем более правдоподобным, что в той же церкви он изваял надгробие для умершего тремя годами ранее Джона Кума. Тогда можно было предположить, что приглашению Янсена способствовал Шекспир, поскольку мастерская, где в Лондоне работал скульптор, находилась на Бэнксайде недалеко от «Глобуса». Теперь услуги скульптора понадобились, чтобы воздать память и самому поэту.

Знал ли Янсен о том, что бюст изображает поэта? О бюсте сказано и написано чрезвычайно много и очень разного. Много — потому, что это первое изображение Шекспира, нам известное, и одно из двух, безусловно предполагавших сходство. Хотя могильный памятник всегда сопрягает личные черты с некоторым обобщенным образом, едва ли родственники Шекспира приняли бы нечто не имеющее к нему отношения.

Говорили и говорят о бюсте разное, поскольку признавали или нет родственники изображение похожим на Шекспира, но потомки часто отказывали ему в сходстве с образом поэта. Шекспиру опять не удалось совпасть с тем, как должен выглядеть поэт.

Стрэтфордский бюст изображает (по мнению Довера Уилсона) не поэта, а «колбасника». Шутку с восторгом (в отношении ее остроумия) и с негодованием (в отношении бюста) постоянно повторяют. Хотя у бюста есть и защитники:

Шекспировский бюст над его могилой скорее впечатляет, чем выглядит красивым, хотя в нем есть своя красота. Никто не отзывался о нем с презрением, кроме ученых интеллектуалов, тщетно вглядывающихся в черты шекспировского лица, чтобы разглядеть в них свое подобие. В этом лице есть солидность и значительность, это лица пожилого сельского жителя, в котором больше достоинства, чем блеска^{63}.

Можно спорить (и увлеченно спорят), чье лицо более напоминает то, что изваял Янсен (или то, что от его изваяния сохранилось), — колбасника или солидного сельского жителя? Верна общая постановка вопроса — на кого больше похож изображенный человек, к какому типу это лицо принадлежит. Оно едва ли очень похоже на какого-то конкретного человека, в нем больше типического, чем характерного.