Шекспир

Можно представить учебную программу, по которой учился Уильям в грамматической школе, сопоставив сведения, которыми мы располагаем, об обучении в подобных заведениях. Елизаветинская система обучения представляет значительную эволюцию по отношению к средневековой организации обучения, признававшей семь дисциплин: грамматику, логику и риторику, которые составляли единый предмет, называвшийся «trivium», затем арифметику, геометрию, астрономию и музыку, составлявшие «quadrivium». XVI век убрал почти все предметы из программы обучения в грамматических школах. Логика и большая часть риторики изучаются в университетах, то есть молодыми людьми старше пятнадцати лет. Риторика остается только в том объеме, который позволяет познать некоторые формулы, помогающие в понимании литературной формы. Логика существует только для информации грамматического и синтаксического строя, который преподают детям. Изучение латинского языка является основным занятием в грамматической школе и случаем применения элементов грамматики. Учебник латинской грамматики Уильяма Лили и Джона Коллета, опубликованный в 1549 году и переизданный в 1640 году, — самая используемая книга по всей стране.

Обучение в школе делится на два периода. Помощник учителя занимается с детьми в начальной школе (lower school) до десяти лет… Потом они переходят на следующую ступень (upper school) на четыре или на пять лет. Оттуда выходят в четырнадцать или пятнадцать лет. Считается, что нежелательно отправлять молодого человека в университет до пятнадцати лет. Грамматические школы различаются количеством классов, от трех до восьми, в зависимости от местности. Эта структура зависит не от срока обучения, а от количества учителей и их помощников. Вооруженные «Грамматикой» Лили и «Латино-английским словарем» Томаса Элиота (1538), один экземпляр которого был завещан стратфордской школе ректором прихода Джоном Бретчджердлом в 1565 году, ученики переводят сначала диалоги, предназначенные специально для того, чтобы овладевать языком, а также «Sententioe Puériles» Леонарда Кулмана (Лейпциг, 1543). В пьесах Шекспира находим некоторые короткие максимы, цитируемые им по Кулману. Затем ученики приступают к более серьезному — к латинским произведениям гуманистов, таких как Баттиста Спаньоли, называемый «Мантуан», автор эклог религиозного содержания в буколическом стиле («Буколика», первое английское издание в 1523 году), или Эразм с его «Обсуждениями» (первое английское издание в 1571 году), или семейные диалоги, которые представляют различных персонажей из всех слоев населения, бичующих пороки и суеверия эпохи. Классические писатели тоже в чести, конечно, и дети читают басни Эзопа в латинском переводе, «Переписку» и «Сочинения» Цицерона, «Энеиду» Вергилия, Горация, «Метаморфозы», «Послания в стихах» или «Фасты» Овидия, комедии Теренция и Плавта, некоторые трагедии Сенеки, даже «Исторические мемуары» Салюстия и Цезаря. Литературные произведения изучаются прежде всего из-за формы. Не во всех школах преподают греческий язык, тем более современные языки. В отношении программы стратфордской школы ничего не известно с абсолютной точностью, все же мы выдвинем гипотезу, что здесь, как и повсюду, есть только религиозное образование и практика письма на латинском языке. Повседневный английский язык не является предметом обучения. Правда, Ричард Малкастер, главный учитель в школе «Мерчент Тейлоре» в Лондоне, в 1582 году пламенно выступает в защиту обучения и умелого использования английского языка.

Нужно также вспомнить, что во времена молодости Шекспира никто не учит такой английский язык, каким он предстает у самого гениального знатока этого языка — Уильяма Шекспира. Борьба за английский и через тридцать лет после публикации книги Малкастера не увенчалась успехом, и в 1612 году Джон Бринсли пишет: «Мне кажется, что присутствует существенный недостаток во всех наших грамматических школах… в том смысле, что не проявляется никакой заботы об обучении учеников умению выражать свои мысли легко и безупречно на нашем собственном языке». Бесценный гений Шекспира во владении английским языком не должен маскировать очевидность.