Шекспир

В Сити находились спокойные деловые кварталы суровых буржуа-пуритан, а за городской стеной было несколько злачных мест, куда устремлялись любители кутежей и разврата. Там слышались пьяные песни и крики, стоны раненых и вопли женщин. В своих произведениях Шекспир отразил и это. В «Мера за меру» и «Перикле» изображены сводня, вышибала и завсегдатаи публичных домов.

В районе расположения дворцов порядок охранялся вооруженными слугами королевы и знати. В Сити была городская стража, содержавшаяся муниципалитетом. По ночам стражники с алебардами и фонарями обходили улицы. Такого рода стражников мы видим у Шекспира в его комедии «Много шума из ничего». Это была не очень надежная охрана общественного порядка и личной безопасности.

Город кишел бродягами и преступниками. Каждый сам должен был заботиться о том, чтобы ночью в его дом не вторглись грабители и чтобы на него не напали на улице бандиты. Ношение оружия было тогда обычным делом. Редко кто из мужчин выходил на улицу без кинжала за поясом или шпаги на боку. Даже пустяковые уличные перебранки иногда завершались ударами шпаг или кинжалов. Нередко происходили вооруженные столкновения между челядью знатных семей, находившихся во вражде друг с другом.

И все же Лондон был одним из самых культурных городов тогдашней Европы, в нем жило много ученых людей — врачей, законников, знатоков иностранных языков. Сюда приезжали архитекторы и художники из Италии, Франции, Голландии, чтобы строить дворцы и писать портреты знатных и богатых лиц.

Университета в Лондоне не было, но несколько школ служили подлинными рассадниками знаний. Если университеты Оксфорда и Кембриджа готовили преимущественно священников и учителей, то в Лондоне были высшие юридические школы, так называемые Инз-оф-корт, дававшие чисто светское образование (в отличие от университетов, где изучение богословия все еще занимало важнейшее место). Студенты юридических школ были ^большими любителями театра и сами разыгрывали пьесы на латыни и на английском языке.

Лондонцы любили музыку. В домах аристократов были свои оркестры. По улицам бродили певцы, собиравшие слушателей во дворах гостиниц, на рынках и площадях. Большой популярностью пользовались церковные хоры мальчиков. Эпоха Возрождения отмечена в Англии не только расцветом драмы и поэзии, но и возникновением замечательной музыки. Крупнейшим композитором того времени был тезка Шекспира органист Уильям Бэрд (ок. 1540–1623).

Излюбленными развлечениями горожан были петушиные бои и травля медведей собаками. В специально огороженных местах на арене стравливались петухи, а публика, наблюдавшая это зрелище, заключала денежные пари о том, какой из петухов победит. Такие же пари имели место и в загонах, где происходила травля медведя. Зверя привязывали к столбу цепью, натравливали на него некормленых собак, и завязывалась кровавая борьба, доставлявшая зрителям не менее острые впечатления, чем публичные казни.

В Лондоне было большое количество постоялых дворов и таверн. Разнообразные вывески приглашали посетителей к обильной еде и выпивке. Таверны были своего рода клубами. В каждом квартале города жители облюбовывали себе такое место для встреч и попоек. Одной из лучших таверн была «Кабанья голова», запечатленная Шекспиром в «Генрихе IV», Другая таверна, «Сирена», стала местом встреч драматургов и поэтов.

В этот Лондон, центр политической жизни страны, средоточие его культуры и коммерции, вскоре после 1585 года пришел молодой Шекспир. Хотя мы не знаем точной даты его появления в столице, тем не менее почти несомненно, что именно здесь он пережил те бурные годы, когда вся страна ожидала исхода давно уже длившейся борьбы между Англией и Испанией.

Ни одно впечатление не проходит бесследно для художника. Когда мы читаем «Гамлета», то в речи Марцелла слышим отголоски тех времен, когда в Лондоне была «строгость караулов, стесняющая граждан по ночам», и всякий мог наблюдать, как происходит литье всех этих медных пушек

И эта скупка боевых припасов,
Вербовка плотников, чей тяжкий труд
Не различает праздников от будней…[17]

Запомнил он, как за днями и ночами тревоги наступил, наконец, день торжества, когда победившие испанцев воины вернулись с кораблей в столицу и народ во главе с городскими властями встретил их.

Лондон буйно извергает граждан.
Лорд-мэр и олдермены в пышных платьях,
Как римские сенаторы, идут,
За ними вслед толпой спешат плебеи
Навстречу Цезарю-победоносцу…[18]

Это, как и многое другое, не выдумано поэтом, не плод его воображения, а картина, которую он видел и запомнил навсегда.