Шекспир

Эдуард Хоби, по-видимому, предлагал своему влиятельному гостю одну из последних новинок лондонской сцены. Состоялся ли спектакль, мы не знаем.

За первые десять лет работы для театра Шекспир написал девять таких пьес: три пьесы о царствовании Генриха VI, "Ричард III", "Король Джон", "Ричард II", две пьесы о царствовании Генриха IV и "Генрих V".

Пьесы о современных политических событиях не разрешали ставить. Шекспир обратился к истории. Он верно передавал события прошлых веков. Но история его интересовала в той мере, в какой она походила на современность или могла служить уроком для нее.

Критика давно признала, что все эти пьесы из истории Англии выражают принцип, который находился в полном согласии с политической идеологией династии Тюдоров. В них утверждается необходимость государственного единства и сильной королевской власти. Добавим: власти, опирающейся на законность. Вот здесь-то мы слышим голос самого Шекспира. Да, он не восстает против господствующей политической доктрины: пусть страной правит монарх, обладающий всей полнотой власти, но он должен пользоваться ею для блага народа, а не для своих личных целей.

Король отнюдь не лицо, наделенное властью от бога. Он такой же человек, как другие. Его несправедливости вызывают возмущение лордов, которые восстают и свергают Ричарда II. Глава мятежников Болингброк становится королем под именем Генриха IV.

На "Ричарде II" легко проследить манеру Шекспира. Он выполняет все, что требуется от верноподданного. Его нельзя упрекнуть в недостатке патриотизма. Он вкладывает в уста одного из персонажей красивые слова, похожие на гимн родине. Англия, говорит он, — "царственный остров", рай на земле — второй Эдем. Но — эта драгоценная земля,

Страна великих душ, жилище славы,
Теперь сдана, — мне в этом слове смерть, —
В аренду, словно жалкое поместье!
Та Англия, что скована была
Лишь торжествующей стихией моря
И берег чей всегда давал отпор
Завистливому натиску Нептуна, —
Она позором скована теперь,
Опутана бумажными цепями.
Та Англия, что побеждала всех,
Сама себя постыдно победила! 63

Все это мотивировано действием пьесы. Но вдумчивый зритель, стоявший у подмостков шекспировской сцены, мог и сообразить, что, собственно, отпор морским набегам ("завистливому натиску Нептуна") дали он и его соотечественники всего каких-нибудь семь лет тому назад, а теперь все они попали в такую же сеть, как и подданные Ричарда II.

Поставим себя на место подданных королевы Елизаветы и представим себе, какие мысли должны были возникать в их головах, когда со сцены слышались такие речи:

Хоть многое на сердце накипело, —
Пускай оно в молчанье разобьется,
Но я не дам свободы языку…
Король наш — не король. Им управляют
Презренные льстецы. И лишь по злобе
Они ему о ком-нибудь шепнут, —
И у того король отнимет тотчас
И жизнь, и достоянье, и детей…
Он подати умножил непомерно, —
И отшатнулся от него народ…
Все новые поборы, что ни день:
Пожертвованья разные и бланки…
О боже, до чего мы так дойдем?.. 64

Все эти реплики произносятся в одной сцене и подразумевают Ричарда II. Исследователи открыли, однако, любопытную деталь. Особая форма налога в виде добровольных денежных пожертвований населения не существовала при Ричарде II. Ее придумали в царствование Елизаветы.

Читатель спросит: как можно было все это говорить, если политический режим был таким, как описано выше? Отвечаем: сказано это было с применением немалых маскировочных средств. Все приведенные речи вкраплены в разные места пьесы, события которой происходили в конце XIV века — за два столетия до Шекспира.

Тем не менее есть основания полагать, что пьеса недолго продержалась в репертуаре труппы "слуг лорда-камергера".

Пьесы, снимавшиеся с репертуара, театры охотно продавали издателям, чтобы получить от них хоть какую-нибудь прибыль. "Ричард II" не попал в руки книжного пирата. "Слуги лорда-камергера" сами продали ее книготорговцу Эндрю Уайзу, который вполне законным образом зарегистрировал ее в Палате торговцев бумагой в августе 1597 года. Типограф Валентайн Симмз отпечатал пьесу, и она продавалась в лавке Уайза под вывеской с изображением ангела, что было вполне уместно, так как лавка находилась рядом с собором Святого Павла.