Шекспир должен умереть

Разумеется, я не стал поднимать на прощанье эту тему. Честно говоря, я не успел со своей репликой – в разговор неожиданно вмешалась доселе равнодушно поглядывавшая по сторонам Соня. Ясное дело, ей не слишком пришлась по душе любовная идиллия парочки – наверное, потому она попыталась внести в благолепие свою ложку дегтя.

– Мне интересно, профессор, как вы отнеслись к тому, что трижды вас пытался убить ваш преданный ассистент?

Соня задала свой вопрос и с милейшей улыбкой уставилась на профессора, наблюдая за его реакцией. Увы, славный Нат и тут продолжал блаженно улыбаться, и не подумав расплакаться, опечалиться или, на худой конец, просто нахмуриться при недобром воспоминании.

– Бедняга Ларри! – с широченной улыбкой произнес он, даже и не попытавшись вздохнуть. – Я всегда называл его последним романтиком и оказался прав. Вы только подумайте – «сочинить» такие преступления! Все в духе рыцарских, романтических веков…

– …с не слишком романтическим жестоким кровопролитием, – завершила за профессора моя жестокая подруга.

Разумеется, я поспешил в свой черед чмокнуть ее в пылкий лобик и успокаивающе похлопать по плечику. А профессор только здесь немного горестно вздохнул:

– Вы знаете, мой предок сэр Фалк Гревилл однажды написал такие простые и гениальные строчки:

Если бы Природа не жаждала крови,
Добра на земле было бы намного больше…

Он оглядел нас с ноткой торжества:

– Разве не верно подмечено? И разве в этих строчках не ощущается мощь великого наследства того, кого мир по привычке называет Шекспиром?..

Тут, к счастью, пришло время садиться в автобус и отправляться в Бирмингем – иначе, боюсь, профессор доказывал бы нам свою теорию до конца недели…