Шекспир курит в сторонке

– Успокойся, ангел мой, – нежно говорил Борис, – мы в этих стенах спокойно проведем не один год.

– А потом куда? – зарыдала супруга. – На улицу? Или нам вернуться в Париж? Ты, конечно, всем спел песню про прекрасные апартаменты в районе Сен-Жермен. Но я-то знаю, что мне досталась после смерти мамы крохотная двушка под самой крышей на улице Сен-Сюльпис, там развернуться негде.

– Заинька, в чем ложь? – засмеялся Борис. – Квартира в столице Франции есть?

– Да, – кивнула Зоя.

– Из наших окон виден Люксембургский сад, так?

– Ну, верно, – пришлось снова согласиться ей.

– Шикарное место, – потер руки Борис, – до Лувра можно пешком дойти.

– Но там комнаты по десять метров, – возразила Зоя. – Вместо кухни ниша с однокомфорочной плитой, ванны нет, только душ.

– Это никому не нужные детали, – отмахнулся Боря. – Главное другое. Госпожа Агишева владеет недвижимостью в историческом центре города, если захочет, на своих двоих дотопает до бывшего дворца Людовиков. В каком году построено здание, где твои апартаменты находятся?

– Семнадцатый век, – уточнила Зоя.

Ветошь захохотал.

– Золотце, одной этой фразы хватит, чтобы наши знакомые от зависти маникюр сгрызли до локтей. Вау! У нас апартаменты с видом на Люксембургский сад, в домике времен Бурбонов. Мы сразу подрастаем в глазах людей на десяток миллионов евро. Боюсь тебя разочаровать, но «быть» и «казаться» разные глаголы. Многие твои приятельницы щеголяют на вечеринках во взятых напрокат драгоценностях и платьях, выдают снятые квартиры за свои, а их мужья продают воздух. Есть хороший анекдот про российский бизнес. Два крутых мужика договорились о выгодной сделке, один продает другому партию телевизоров. Ударили по рукам, подписали договор и разошлись. Один пошел искать, где ему взять эти телевизоры, второй стал думать, у кого одолжить денег, чтобы их приобрести, и как найти склад для размещения товара. Успокойся, все так живут, ну кроме, может, человек пяти, действительно богатых.

Но Зоя продолжала рыдать, и тогда муж показал ей бумагу:

– Смотри, солнышко, это страховка. В случае моей смерти компания «Метра» обязана выплатить тебе пять миллионов евро. Пока я жив, у тебя не будет проблем, но, если я скончаюсь раньше тебя, ты не пойдешь по миру. Пять лимонов, помещенных в банк, дадут проценты, на которые ты сможешь прожить. Успокойся, золотце. Будущее прекрасно. Нищета более никогда не протянет к тебе свои костлявые руки.

После этого разговора с Агишевой произошли изменения. Она стала присматриваться к знакомым и поняла: Борис прав. Умение пускать пыль в глаза свойственно многим людям, просто Ветошь довел его до великого искусства: в богатстве адвоката никто не сомневается. Ее отношение к мужу также трансформировалось. Сначала Зое было обидно. Супруг ведь обманывал ее. Агишева дулась, говорила с Борей сквозь зубы, но потом признала, что он не лгал. Он никогда не говорил ей о своих несметных капиталах, просто жил широко. Она сама посчитала мужа мультимиллионером. Чувство к Борису стало возвращаться, и, вероятно, у них мог начаться новый медовый месяц. Но Ветошь покончил с собой.

Зоя замолчала, мы с Федором тоже не произнесли ни слова, клиентка сдвинула брови:

– Я хочу получить страховку.

– Вполне понятное желание, – согласился Приходько, – пять миллионов евро достойная сумма.

– В случае самоубийства вознаграждение не выплачивается, – напомнила я.

– Точно! – воскликнула Зоя Владимировна. – Вы должны доказать, что Бориса убили.

Шеф смахнул со стола невидимые глазу пылинки.

– Хотите кофе? – предложила я клиентке. – У нас есть очень вкусное печенье.

Зоя окинула меня быстрым взглядом.

– Мерси, я слежу за своим весом, практически не употребляю ни мучное, ни сладкое. Давайте отбросим светские любезности. Я честно рассказала вам о положении вещей. Я очень нуждаюсь в деньгах. Да, пока я живу на прежнем месте, но владелец особняка попросил его покинуть, и машины с водителем от «Золотого лимузина» у меня уже нет, услуга предоставлялась Борису, а не его жене, вернее вдове. Согласитесь, статус дамы, похоронившей спутника жизни, совсем другой. Я могу в ближайшее время в буквальном смысле слова оказаться на улице. Возвращаться в Париж, в нору на Сен-Сюльпис, после Рублевки тяжело. Да и растеряла я во Франции все контакты. Хочется сохранить внешнюю успешность, поэтому я везде твержу:

– Не могу жить в доме, где любая вещь напоминает о дорогом муже и наших счастливых днях. Особняк велик для одной женщины, продам его, куплю меньший и постараюсь жить дальше.