Шекспир курит в сторонке

– Правильно, сынок, баб надо в строгости держать, вот я со своей сорок пять лет живу! До сих пор ругаемся, аж в ушах звенит! Она в гневе и сковородку швырнет, и сервиз мне в спину запулит, из дома выгонит, из окна вывесится и ну на всю улицу орать: «Не смей, старый козел, домой возвращаться!»

Но я ей спуску не даю, пойду к мужикам в гараж, всю правду о жене в лицо выскажу, и назад. Не смеет она мной командовать. Главное, показать, кто в доме хозяин! Не давать бабе спуску. Моя моду взяла, если после девяти вечера домой придешь, дверь не открывает. Программа «Время» по телику идет, старуха в прихожую не выходит. И еще имела наглость мне заявить: «Припрешь поздно, спи на лестнице!»

Думаете, ей такое хамство с рук сошло? Нет! Я всегда в двадцать сорок пять в квартире. По-своему поступил! Никто не имеет права мне указывать, когда в родной дом входить. Я сам решил, что без четверти девять возвращаюсь, и точка!

– Петь, дай мне тысячи две-три, – попросила Нина.

– Зачем? – осведомился муж.

Нина придвинулась вплотную к супругу и прошептала ему что-то на ухо, Петр достал портмоне, выудил из него пару бумажек и протянул ей.

– Здесь только две штуки, – разочарованно протянула Нина. – А я просила две или три! Я, Петя, тебя очень люблю и что имею взамен?

– Если б ты обожала Петеньку, вышла бы замуж за Серегу, – ожила бабка.

Нинка подалась вперед.

– Знаете, мама, после того, что случилось у нас с Петькой в школе в туалете на выпускном, он как честный человек был обязан на мне жениться!

Свекровь уронила очки с носа.

– Господи! А что у вас случилось-то? Чего я не знаю? Что от меня скрыли?

Дед захихикал.

– Мама, замолчи, – вяло сказал Петя.

– Матери рот не заткнешь, – рыкнула бабка.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, и тут из коридора выкатился Каро Финогенович со словами:

– Соблаговолите пройти в пятый кабинет.

Глава 12

– Садитесь, пожалуйста, – предложил парень, одетый, несмотря на лето, в темный костюм, – мы вам рады, желание клиента для нас закон, работаем триста шестьдесят пять дней в году. Готовы к выполнению любых задач. Я Михаил, ваш персональный менеджер с момента оплаты. Консультация до заключения договора бесплатная. Триста шестьдесят пять суток в году для клиента – вот наш девиз.

Карфагеныч вытащил из кармана калькулятор.

– Михаил, не надо нас обманывать.

Парень совершенно искренне удивился.

– В чем обман?

Каро засучил рукава.

– Объясняю. Только что вы объявили про триста шестьдесят пять рабочих суток. Но это неправда. Следите за ходом моих рассуждений. В году пятьдесят две недели, так?

– Верно, – согласился Михаил.

– Вы небось имеете два выходных, – зажужжал Карфагеныч, – берем количество семидневок, увеличиваем вдвое, получаем сто четыре свободных денечка. Вычитаем из общего количества, имеем… э… э… двести шестьдесят один рабочий день. Далее. Отпуск. Он составляет двадцать четыре дня. Снова отнимаем, имеем двести тридцать семь. Теперь уберем новогодние каникулы, первомайские, плюс всякие там праздники, Пасха, например, Восьмое марта, ноябрьские, всего у нас гулянок на тридцать чисел. Вычитаем. И получим двести семь. Ясно? Уже не триста шестьдесят пять!

Карфагеныч потряс счётами.

– Математика – гениальная вещь. В сутках двадцать четыре часа, следовательно, совершив простое умножение, двести семь на… так… у нас четыре тысячи девятьсот шестьдесят восемь часов, которые вы вроде как трудитесь. Вопрос: сколько должен спать человек?

– Врачи говорят о необходимости проводить в кровати восемь часов, – услужливо подсказала я.

– Спасибо, Татьяна, – церемонно кивнул Каро, – не упускайте мою мысль. Двести семь множим на восемь, и вот вам тысяча шестьсот пятьдесят шесть часов, когда вы кемарите. Четыре тысячи девятьсот шестьдесят восемь минут сон… имеем в результате три тысячи триста двенадцать. Рабочих-то дней все меньше. Но мы на этом не остановимся. Сколько москвич тратит на дорогу от дома до офиса? Михаил?

– Еду два часа, – ответил парень, – пробки повсюду.

– Отлично, – крякнул Каро, – двести семь на два, равно четыреста четырнадцать, убираем пустое, дорожное ничегонеделание, и, пожалуйста, две тысячи восемьсот девяносто восемь. Это вроде рабочий период года? Да? Нет! А еда? Обеденный перерыв? Вы курите?

– Да, – растерялся менеджер.

Карфагеныч заумножал:

– Час на еду, плюс два на телевизор и еще часок на офисную болтовню и чаепитие. Итого: четыре часика в день. Множим, вычитаем, имеем промежуточный результат две тысячи семьдесят минус еще двести семь, получилось – тысяча восемьсот шестьдесят три часа. Ого! Все меньше и меньше на службу.

– Эй, а еще двести семь откуда? – возмутился Михаил.

Каро прищурил правый глаз.

– Ну не при женщине же уточнять. Кхе, кхе. Поняли?

– Нет! – признался Михаил.

– Туалет, – коротко бросил Карфагеныч, – следите за моей мыслью. У людей всегда есть свободное время – погулять, в кино сходить, шашлык, пляж, девушки. Михаил, согласны? Сегодня, например, какие у вас планы?

Менеджер расплылся в улыбке.

– В восемь с приятелем договорился, сначала поедим, потом в клуб.

– Долго веселиться планируете? – осведомился Карфагеныч.