Шекспир, Жизнь и произведения

Когда затем Алкивиад, бывший с ним ранее в дружеских отношениях и сохранивший неизменною свою приязнь к нему, приходит к нему и беспокоит его в лесной глуши своим посещением, Тимон встречает его следующим восклицанием (IV, 3):

Пусть рак съест внутренность твою

За то, что ты вновь лица человечьи

Мне покажешь.

Алкивиад: Как зовут тебя? Ведь, ты

Сам человек - и можешь человека

Так не терпеть?

Тимон. Зовусь я мизантропом

И род людской глубоко ненавижу.

Что до тебя, хотел бы я, чтоб ты

Был псом: тогда я мог бы хоть немного

Любить тебя.

Старик Шопенгауер со своим отвращением к людям и со своею любовью к собакам едва ли выразился бы иначе.

Причиною этой ненависти, как Тимон изложил это в своем монологе, есть спокойное уразумение негодности человеческой природы.

Пред каждою из высших ступеней

Нижайшая стоит благоговейно,

И голова ученого всегда

Склоняется пред золотым болваном.

Все вкривь идет; прямого ничего

Нет в проклятой натуре человека,

И подлость лишь прямая в ней пряма.

Алкивиад, явившийся в обществе двух гетер, приветливо заговаривает с Тимоном. Последний произносит оскорбительные слова по адресу одной из этих женщин, говоря, что она более, чем меч воина, способна истреблять людей. Она отвечает ему, он возражает ругательствами и впадает совершенно в тон пьесы "Троил и Крессида"; легкомысленная девушка в его глазах есть лишь распространительница чумы и заразы, и он высказывает надежду, что она многим и многим юношам подарит недуги и болезни. Алкивиад предлагает ему свою дружбу.

Тимон мой благородный,

Чем я могу тебе мою приязнь

Здесь доказать?

Тимон. Ничем иным, как только

Мой взгляд на мир сильнее укрепив.

Алкивиад. Какой же взгляд?

Тимон. Дай слово быть мне другом

И обмани.

Когда Алкивиад сообщает ему, что идет со своим войском на Афины, Тимон выражает пожелание, чтобы боги разорили все гнездо его победой и уничтожили его самого после того, как он победит. Он дает ему золото для того, чтобы вести войну, и убеждает его свирепствовать, как чума (IV, 3):

Пусть меч твой не минует

Ни одного. Пощады не давай

Ты старикам, столь чтимым за седые

Их бороды: они ростовщики.

Руби насмерть лукавую матрону:

В ней честны лишь одежды, а она

Развратница. Пред девственниц щеками

Не опускай разящего меча:

Знай, груди их молочные, коварно

Манящие к себе глаза мужчин

Из-за своих решетчатых окошек,

Не вписаны в страницы доброты

И жалости - отметь их, как ужасных

Изменников. Бей и грудных детей,

Смягчающих улыбкою веселой

Гнев дураков; кроши их на куски

Без жалости; воображай, что каждый

Из тех детей - тот незаконный сын,

Которого двусмысленный оракул

Избрал за тем, чтоб глотку у тебя

Перерубить. От жалости навеки

Ты отрекись: на уши и глаза

Надень такой неодолимый панцирь,

Чтоб не могли проникнуть сквозь него

Крик матери, и девы, и младенца,

И вид жреца, лежащего в крови

Перед тобой, в священном облаченье!

Вот золото для воинов твоих!

Все истреби и, бешенство насытив,

Погибни сам!

Гетеры, увидав, что он болен по-прежнему, естественно, спешат выпросить у него золота и для себя. Он отвечает им словами: "Ну, твари, подымите передники!" Клясться он их ни в чем не заставит, так как они ведь не могут присягать, но они должны дать ему обещание, что будут продолжать обманывать и распутничать, пусть соблазняют они того, кто захочет их обратить на путь истины, пусть прикрывают свои жидкие волосы волосами трупов и лучше всего трупов, умерших на виселице женщин, пусть они румянятся и красятся до тех пор, пока сами не сделаются похожи на трупы, и пока лошадиный навоз не будет падать им прямо в лицо.

Они, одна громче другой, только просят у него еще золота; за деньги они все готовы сделать, и в ответ он держит к ним такую речь, какой, по резкой необузданности ее, Шекспир не превзошел и в пафосе своих юных лет - более того, какой он вообще не достигал еще никогда.

В костях мужчин вы сейте истощенье,

Параличом сводите ноги их,

Энергию и живость расслабляйте;

Ломайте вы юристам голоса,

Чтоб не могли они давать защиту

Кривым делам и ябеды гнусить;

Слуг алтаря, кричащих против плоти

И собственным не верящим словам,

Заразою дарите; продолжайте

Проваливать и разрушать совсем,

Вплоть до костей, носы у тех, кто, слыша

Своим чутьем свой личный интерес,

Лишен чутья к общественному благу;

Плешивьте всех мерзавцев завитых;

Каким-нибудь страданьем наделяйте

Тех храбрецов хвастливых, что войной

Пощажены; все в мире заражайте

И заглушать старайтесь и сушить

Источники людского плодородья!

Вот золото! Губите вы других,

А это пусть и вас самих погубит!

Пусть грязный ров могилой будет вам!

Тимандра и Фрина. Давай, давай побольше и советов,

И золота, великодушный муж!