Шёл четвёртый день войны

Кают-компания сразу пустеет, а притихший корабль сразу оживает. По трапам, по коридорам спешат люди, гремят по стальным палуба ботинки, глухо хлопает люки в отсеках задраюючись. Звонок гремит еще минуту и затихает, когда все уже на боевых постах. Готовность номер один.

А на востоке розовеет край неба, ночная тьма сиришае и становятся видны очертания облаков ...

Лидер "Москва" шел в кильватерного следа "Тбилиси", который оставлял за собой зеленую, будто стеклянную дорогу. Над волнами поднимался утренний туман, расходился слоистыми полосами и по правому борту, на востоке раскинулись над горизонтом розовые лепестки облаков.

- Правый борт, шестьдесят, воздушная цель! - Вдруг раздался голос сигнальщика. Командир лидера хорошо представлял себе, как хорошо сейчас видно ударный отряд сверху. Пенный след протянулся до горизонта и по нему, как по проспекту можно выйти прямо на корабле. Следует прямой и ровный, как стрела, и на острие этой стрелы - два советские корабли. Самолеты заходили с востока, со стороны восходящего солнца, выстраивались в цепочку, готовясь нанести удар с пикирования. Перестук зенитных автоматов слился с воем пикировщиков. Черные капли бомб падали прямо на лидер.

"Вот теперь и начнется ..." - подумал командир корабля. Гущин отдал команду и "Тбилиси" лег в разворот. Бомбы легли по левому борту, вздымая огромные фонтаны воды. Первое мероприятие было неудачным. Командир лидера пригласил сведения из постов. Убитых и раненых не было, но в надводной части многочисленные повреждения осколками бомб. Трюмные машинисты сообщили о поступлении воды - от близких взрывов разошлись швы обшивки. Аварийная партия сейчас ликвидировала последствия взрыва бомб.

А самолеты снова заходили на боевой курс. Огонь вели и орудия главного калибра, подняв на максимальный угол стволы. Но четверка вражеских самолетов - силуэт у них был необычным, винт сзади, со скошенными крыльями, отчего самолет напоминал птицу - с двух сторон спикировала на лидер, засыпав боевые посты и обслугу орудий и зенитных автоматов мелкими бомбами. И огонь вдруг ослабел. Лидер маневрировал, уклоняясь от бомбовых ударов, командир непрерывно менял курс, зенитная батарея вела огонь то с правой, то с левого борта. Самолеты снова пикировали на корабль. На этот раз бомбы упали возле кормы и два сильных удара встряхнули лидер. С боевых постов поступило сообщение, что более шестидесяти краснофлотцев убиты и ранены, повреждены два зенитных автомата на корме и четвертая 130-миллиметровая пушка.

Капитан третьего ранга Гущин понял, что неожиданный удар по Севастополю уже не будет. Противник обнаружил ударную группу. О такой кардинальную смену обстановки сообщили на "Ворошилов". С крейсера, который возглавлял группу прикрытия, передали по радио: "Отход на ост самым полным".

И Гущин приказал ложиться на курс отхода. На лидер "Москва" передали сигнал: "Начать отход. Дым ". Гущин достал из портсигара сигарету, но зажечь "биломорину" не успел. В момент поворота на курс отхода на мателота спикировала две пары самолетов. Вдоль бортов "Москвы" поднялись два столба воды, дыма и огня. За мостиком лидера сверкнуло пламя взрыва и вверх полетели обломки торпедного аппарата и изуродованные части зенитных автоматов. На мостике "Тбилиси" все видели, как корабль сильно накренился на левый борт и перевернулся вверх килем. Лидер затонул еще до того, как "Тбилиси" успел сделать поворот и прийти на помощь. Эта, почти мгновенная гибель корабля, еще секунду назад был полон жизни и энергии, вел огонь по вражеским самолетам и где у каждого были знакомые и друзья, казалась невероятной.

Но переживать было некогда. Вражеские самолеты победно прогулы в вышине и сейчас заходили на уцелевший советский корабль. Две чвертьтонни бомбы легли по левому борту, поодаль, одна упала у самого борта справа. Осколками были убиты комендоры зенитного автомата и командир зенитной батареи. На прожекторный мостик побежал командир артиллерийской части, уже ранен в руку. Два зенитных автомата, установленные здесь, вели огонь длинными очередями по пикирующими самолетам. Заряжающие едва успевали вставлять обойму. "Невозможно вести такой огонь стволы уже раскалились, - подумал командир БЧ-2 [60] и тут же скомандовал, - по пикирующему, непрерывным, огонь!" И это были его последние слова. Бомба попала прямо в автомат, возле которого он стоял. Еще одна взорвалась у самого борта. Пороховой дым, смрад сожженной краски, орудийная копоть, перехватывали дыхание. Пламя рыжими клочьями выглядело то из люка, то из-за перегородки, по из-за ящика с зенитными патронами. Над кораблем поднималась густое облако черного дыма.