Шел снег

Пар от их дыхания замерзал и превращался в мелкие кристаллики льда, оседавшие на усах и щетинистых подбородках. Действительность не давала повода для оптимизма. В сложившейся обстановке капитан и его слуга могли рассчитывать только на самих себя. Как только стало известно об отъезде императора, беспорядок перерос во всеобщий хаос. Растерянность поселилась даже в сердце гвардии — среди драгун и гренадеров. Никто никому уже не подчинялся. Немцы, хорваты, испанцы, итальянцы бросились врассыпную. Какие-то подонки наряжались казаками, чтобы наводить страх и грабить бывших товарищей по оружию. А в поле осталось множество замерзших тел в новой форме из числа двенадцати тысяч виленских рекрутов, что шли на выручку отступающим армии. После теплых казарм они не смогли приспособиться к бивачной жизни и жестоким морозам.

Д’Эрбини и Полен видели, как при их приближении закрывались ставни домов. Капитана это не удивило.

— Гражданские всегда опасаются военных.

— Господин, на площади неаполитанские всадники!

— Ну что ж, упрямец, давай остановимся у них.

— Такое впечатление, что они уезжают…

— Да, да, уезжают. Они все уезжают, — произнес статный мужчина в меховой гренадерской шапке, которая делала его еще выше. На нем был кожаный редингот на меху и новые сапоги на толстых подошвах; его зычный, немного манерный голос слегка приглушал меховой воротник, который до самых глаз закрывал лицо незнакомца.

— Объяснитесь, — потребовал капитан.

— Они все бегут как крысы: губернатор, интендантская служба, казначейство, и даже Неаполитанский король. В наших интересах последовать их примеру, однако мне знаком ваш голос. У меня память на интонацию. Вы лейтенант д’Эрбини.

— Капитан, сударь.

— У вас была такая красивая каска с тюрбаном из меха пантеры.

— Из нерпы. Но кто вы?

— Разве вы не слышите? Я артист, господа!

— Догадываюсь, — сказал изумленный капитан, узнавая по пафосной речи трагика Виалату.

— О да, — продолжал актер, — я мечтал о вашей каске. Я мог сыграть в ней «Британикуса», внеся лишь незначительные изменения.

— То была не игрушка!

— Разумеется, но зато какая прекрасная деталь костюма.

— Кстати, вы вовсе не похожи на солдата разбитой армии. Слишком хорошо приодеты.

— О, это длинная история, капитан.

— А вы не могли бы рассказать ее нам в каком-нибудь теплом трактире? — вмешался в разговор Полен, стуча зубами от холода.

— Могу предложить кое-что получше, — с улыбкой ответил актер.

Они зашагали вдоль улочки, которая петляла между запертыми домами и церковной оградой, и скоро вышли на круглую безлюдную площадь. Свет горел лишь в лавке бакалейщика, да и тот уже закрывал ставнями свою витрину. Виалату постучался в ворота серого особняка из грубо отесанного камня. Ему отворил лакей, который едва не упал в обморок при виде капитана и Полена, похожих на живых мертвецов, только что восставших из могилы. Однако его успокоили звуки французской речи и слова Виалату:

— Это приближенные генерала Брантома, хотя их внешний вид оставляет желать лучшего.

Лакей перекрестился. Повелительным тоном и с подобающим выражением на лице Виалату добавил:

— Когда госпожа графиня вернется с мессы, предупредите ее, что я лично занимаюсь друзьями генерала.

Обеспокоенный состоянием ковров, испачканных грязными, стоптанными сапожищами оборванцев, лакей молча кивнул головой. Капитан и Полен поднялись вслед за актером на второй этаж, который, сидя в золоченом кресле, охранял икающий гренадер: он переел и слишком много выпил. «Хорошая примета», — подумал, истекая слюной, Полен. В большой комнате у печи, украшенной изразцами, стоял богато сервированный стол, буквально ломившийся от изысканных яств. В кресле напротив распахнутого настежь окна неподвижно сидел какой-то человек, прикрытый простыней. Его восковая рука, выглядывавшая из расшитого золотом синего рукава, свисала с подлокотника.

— Вот наш генерал Брантом, — представил Виалату.

— Никогда о таком не слышал, — ответил капитан.

— Мы тоже.

— Откуда он взялся?

— Надо же было придумать ему какое-то имя, — пробормотал сквозь зубы объевшийся капрал, который, лежа на диване, переваривал еду.

— Что это за имя — Брантом?

— Это название деревни неподалеку от Периге. У моего отца там мельница.

— Он мертв? — спросил Полен.

— Мертвее не бывает, — подтвердил Виалату. — Мы его держим у окна, чтобы он не очень быстро разморозился.

— Что значит эта комедия?

— Садитесь за стол, капитан, доедайте, что осталось, а я буду рассказывать.

Полен не слышал приглашения: он уже с жадностью хрустел куриными косточками, пока д’Эрбини сливал остатки водки из графинчиков. Стоя посреди комнаты, трагик Виалату принял позу рассказчика: одна рука его была на поясе, другую он отвел в сторону, собираясь сопровождать свой рассказ жестами.