Шелепин

«Письмо получил от тюменских нефтяников. Жалуются, что нет меховых шапок и варежек, не могут работать на двадцатиградусном морозе. Вспомнил, что, когда еще был секретарем в Молдавии, создал там меховую фабрику. Позвонил в Кишинев: говорят – склады забиты мехами, не знаем, куда девать. Звоню Мазурову, спрашиваю, знает ли он о том, что делается в Тюмени и в Молдавии на эту тему. „Разберусь“, – говорит. Вот вам и весь общесоюзный деятель!»

Люди сведущие говорили, что когда у них был выбор, к кому из первых замов Косыгина обратиться – Полянскому или Мазурову, то предпочитали Полянского. Мазуров избегал принимать решения.

Но почему же вот уже столько лет не исчезают слухи о том, что Машеров был убит, что против него затевался заговор? Слухи о заговоре, о том, что Машерова убили, появились потому, что в те годы всё скрывали, всё утаивали.

Петра Мироновича Машерова уважали в республике. До войны он два года поработал учителем в средней школе. После нападения нацистской Германии на Советский Союз ушел в партизанский отряд. Его мать, Дарью Петровну, расстреляли немцы. В сентябре 1943 года он возглавил подпольный Вилейский обком комсомола. В августе 1944-го ему присвоили звание Героя Советского Союза. «Золотая Звезда» открыла ему дорогу в высокие кабинеты. Через год после войны он уже стал секретарем ЦК республиканского комсомола по кадрам.

Петра Мироновича ценили за скромность, доступность, заботу о республике. Даже просто за то, что на фоне остальных членов политбюро он выглядел молодым и приятным человеком.

Но при этом он был таким же ортодоксальным партийным секретарем, как и его коллеги. Алексей Иванович Аджубей вспоминал, как летом 1952 года они с руководителем белорусского комсомола Машеровым были командированы в Австрию на слет молодежи в защиту мира. В Вене им повсюду виделись агенты ЦРУ. Бывший партизан Машеров, едва шевеля губами, говорил Аджубею:

– Это шпик, запоминай его, Алексей, заметаем следы…

Машеров был моложе и симпатичнее своего предшественника Мазурова, но не все минские работники были рады новому хозяину. Жаловались: если при Кирилле Трофимовиче в бюро ЦК господствовал принцип коллегиальности и спокойствия, то при Петре Мироновиче появились начатки авторитаризма. При всей кристальной честности, энтузиазме и деловитости, готовности все взвалить на себя, Петр Миронович имел одну слабость: он, как соловей, любил слушать свой голос.

«В кабинете первого секретаря, – вспоминал Борис Павленок, поставленный руководить республиканским кинематографом, – я едва успевал открыть рот, как Машеров начинал просвещать меня то по литературной части, то поучать, как вести мелиорацию, сеять картошку, организовать уборку. Мне так и не удавалось высказать волнующие меня проблемы. Все было мило, сердечно, и я уходил обогащенный чем угодно, только не тем, за чем приходил».

Петра Мироновича Машерова почему-то называли оппозиционером, говорили, что Брежнев его не любил. Но это не так. Напротив, он произносил такие же речи во славу Брежнева, как и грузинский руководитель Эдуард Шеварднадзе, и азербайджанский первый секретарь Гейдар Алиев.

Брежнев ценил Машерова, но как республиканского руководителя, не более того. Приглашал его с женой к себе домой, на охоту в Завидово. Часто звонил, советовался. Но переводить в Москву не собирался. Машеров жаловался на то, что его зажимает украинская группа в руководстве страны.

Николай Егорович Матуковский, собкор «Известий» в Белоруссии, вспоминал, как обратился к Машерову:

– Петр Миронович, почему наш Минск не город-герой? Ведь он же буквально стоит на костях его защитников! Люди не понимают вашей скромности…

Корреспондент «Известий» попал в больное место. Машеров попытался закурить, у него дрожали руки:

– Ты думаешь, я не ставил этого вопроса? Зарубили! Слишком много там украинцев, которые не хотят, чтобы наш Минск сравнялся с их Киевом. А я всего лишь кандидат в члены политбюро… Наш главный противник – Подгорный. Почему-то он активнее других выступает против нашей звезды.

В июне 1974 года все-таки появился указ о присвоении Минску звания города-героя. А вручить столице Белоруссии «Золотую Звезду» Брежнев сподобился только через четыре года, в июне 1978-го. У Леонида Ильича любымыми были другие республики и другие первые секретари.

Просьбы Машерова в Москве часто встречали отказ.

Петр Миронович в разговоре с Андроповым назвал имя чекиста, белоруса, которого хотел бы видеть в кресле начальника республиканского КГБ. Андропов не хотел отказывать Петру Мироновичу. Зимой 1970 года председатель КГБ Андропов вручал генеральские погоны начальнику управления госбезопасности по Ставропольскому краю Эдуарду Болеславовичу Нордману.

Юрий Владимирович сказал ему:

– Готовься к возвращению в Белоруссию. Будем рекомендовать тебя председателем комитета.

Эдуард Нордман был только рад.