Шелест 4 (СИ)

На этот раз никаких «Пробоев», только честный свинец и медь, Впрочем, у стреловидной пули пробивная способность такая, что не всякий средний «Панцирь» выдержит. Это мы у себя привыкли рассуждать о недостаточной прочности щита в тридцать люм, во всём остальном мире и семи рады. Так что, в любом случае весомо получается.

Я прошёл следом, Зима замыкающим. Едва оказался во дворе вымощенном известняковыми плитами, как тут же ударил «Шквалом» опрокидывая набегающих охранников. Ну или надсмотрщиков. С нормальными воинами у работорговцев дела обстоят не очень. Нужды нет. Потому что сами они с караванами не ходят. Им и так живой товар доставят в лучшем виде.

Обезопасив себя от непосредственной опасности, я стеганул по поднимающимся туркам «Ледяными стрелами». Кто бы сомневался, что у них нет амулетов. С чего бы им такая радость? Быть может у их старшего, и то без гарантии. Так что, дюжине защитников сотни «Стрел» оказалось более чем достаточно, чтобы полечь разом.

А вот и хозяин. Храбростью этот толстяк в богатом одеянии с тюрбаном украшенным крупным самоцветом, может и не отличается. Но когда беда приходит в твой дом, да ещё если там твоё семейство, даже паталогический трус зачастую превращается в льва.

В меня влетел «Огненный шар», беспомощно осыпавшийся огненными всполохами, я же ответил «Ледяной плетью». Заряд в ней сейчас слабый, зато ранг у меня нехилый, а потому, хотя его «Панцирь» и выдержал удар, сбросить захват у работорговца не получится, как ни старайся. Я без труда опрокинул толстяка на плиты мостовой, и притянул к себе.

— Прикажи своим не сопротивляться, и тогда клянусь, никто не пострадает, — произнёс я, одновременно с этими словами открывая портал.

Ева появилось кольцо, как во двор ступили четверо. Подпоручик, командир взвода, старший десятник, его зам, и двое десятников, командиров отделений. Они в свою очередь так же открыли порталы, пропуская своих подчинённых. Два дня тренировались проводить такую переброску, так что, всё отработано от и до. Каждый знает свой манёвр и бойцы действуют слаженно, разбиваясь на боевые тройки, и сразу разбредаясь по усадьбе работорговца.

Вот уж чего мы не собирались делать, так это предоставлять возможность казакам ограбить самых богатых жителей Кафы. Нам такие жирные гуси и самим не помешают. Опять же, предстоит ещё выкупать у донцов порядка десяти тысяч жителей города. И что, платить своим серебром? Ага. Щаз-з-з. Трофейным обойдёмся. Ещё и останется.

Пока остальные готовились к разграблению Кафы, я и мои компаньоны успели разведать город, и под видом торговцев или покупателей побывать в многих домах. Разумеется, во внутренние пределы нам ходу не было, но с нас вполне достаточно просто войти во двор.

На мою долю выпал дом видного работорговца. Компаньоны отправились по другим адресам. Сейчас сюда переправится взвод в полном составе, и возьмёт усадьбу под свой контроль. Это чтобы казачки, уже ворвавшиеся в город не нагрянули и не уволокли казну хозяина. Последним на плиты двора ступил работник Тайного приказа, которому я и передал толстяка.

После чего опять окинул взглядом свою группу, подмигнул, и под обречённый вздох Дымка открыл портал по следующему адресу. Всего мы наметили девять таких, для захвата которых задействовали весь третий батальон Азовского полка. И оно того стоило…

Глава 29

— Мария Ивановна. Пётр Анисимович, — Голицына обозначила долженствующий поклон.

Мы ответили соответственно. При этом от меня не укрылось, что моя супруга бросила на бывшую соперницу победный взгляд. Та ответила ей спокойным и слегка ироничным, словно хотела сказать, а могло ли быть иначе, при нашей огромной разнице в возрасте. Бог весть, как я это прочитал по её выражению лица и позе, но руку даю на отсечение, что ничуть не ошибся. А ещё, до меня вдруг дошло, что я был лебединой песней княжны. Во всяком случае, она сейчас в это искренне верит.

Впрочем, жизнь не закончилась, Елена Митрофановна по-прежнему красива, моложава и желанна. Учитывая же её высокий ранг до дряхлости ей ещё ой как далеко. Так что, всё ещё может статься в её жизни. И лично я в это верю и от чистого сердца желаю этой женщине счастья.

Мы стояли перед крыльцом Успенского собора, где должна была пройти коронация. День выдался ясным, солнечным и тёплым. Ни облачка на небе, ни единого порыва холодного ветра, хотя и стоит середина октября. Никакой жары, солнце не припекает, а скорее уж ласкает, и в лёгком кафтане я чувствовал себя вполне комфортно. Московское бабье лето, как оно есть.

— Ваша светлость, у меня есть к вам небольшая просьба, — когда с приветствиями было покончено, обратился я к Голицыной.

— Слушаю вас, — ответила она мне, следуя моему приглашающему жесту, и отходя в сторонку.

— Вы уже имели беседу с его величеством по поводу плац-парада?

Пусть коронации ещё и не было, Николая Петровича с момента смерти его отца именовали императором. Государство не может оставаться без главы, из-за пока не состоявшейся церемонии.