Шелест гранаты. Издание второе, переработанное и дополненное

21 апреля в ЦНИИХМ прибыла первая зарубежная делегация, возглавляемая Лэрри Альтджильберсом, которого я знал еще по конференции Мегагаусс-5. Директор разыграл психологический этюд, опоздав минут на 15 и неожиданно заорав: «Я же предупреждал, чтобы никаких сведений не давать!», хотя переговоры еще не начались и все сидели молча. Расчет делался на демонстрацию командной интонации и степени тренировки голосовых связок, потому что по-русски гости не понимали, а по-английски Хавеяшев был в состоянии изъясняться примерно так же, как «женераль Жо»[124] — по-французски.

Как и все люди, более старающиеся «казаться, чем быть», Хавеяшев был непоследователен и разрешил гостям сфотографировать все экспериментальные образцы, по его распоряжению доставленные на встречу. Спустя несколько лет наши гранаты можно было увидеть на постерах американского Командования стратегической и космической обороны (рис. 5.44)

…В июльской серии «Атропус» показала хорошие результаты, о чем, помимо данных спектрометрических измерений, свидетельствовали и взрыватели неконтактных мин: находясь в нескольких метрах от точки попадания гранаты, они на 5—10 минут выходили из строя. С гранатами калибром 105 мм были проблемы, что естественно: довольно сложные заряды, которыми они укомплектованы, впервые подвергались воздействию значительных стрельбовых перегрузок.

Рис. 5.44

Постер директората передовых технологий американского Командования стратегической и космической обороны. На переднем плане — 105 мм реактивная граната с боевой частью на основе УВИС и граната «Атропус».

Между тем, все более высокопоставленные иностранные визитеры домогались посещения ЦНИИХМ: 04 сентября пришел факс с просьбой принять делегацию Командования стратегической и космической обороны, во главе с директором, М. Лэйвеном. Такой высокий уровень вызвал приступ медвежьей болезни у руководства ЦНИИХМ и последовал отказ. Так же поступили и другими, в том числе — директором шведской организации оборонных исследований (FOA).

Все же, до Хавеяшева начинали доходить новые веяния: с видом пророка, он стал повторять мысль, что «выжить институту в современных условиях можно, только за счет работ с иностранными заказчиками»[125]. Мысль была чересчур смелой, чтобы приписать ее авторство директору но, вероятно, даже заимствование исчерпало потенциал того, что он решался себе позволить.

…Как-то, подписывая документы, Хавеяшев в очередной раз завел разговор об оформлении разрешения на экспорт «электромагнитной» технологии. Воздержаться от употребления матерных слов, повествуя об истории с выездом на «Евроэм-94», было неимоверно трудно, но — увенчалось. В ответ с пафосом прозвучало, что оформление загранпаспорта начнется немедленно, и он, Хавеяшев, лично даст разрешение на участие в следующей конференции. Оформление, действительно, началось — по прежнему сценарию: к сроку, определенному в приглашении, ничего готово не было. Зато на очередной вопрос о том, как продвигается оформление экспортного разрешения, не без удовольствия можно было ответить: «Точно так же, как и оформление моего загранпаспорта». На довольно жалкий лепет о саботаже Вездессущего, ответ тоже был готов: «А я и не знал, что Вездессущий уже директор».

Приближался показ ЭМБП высокому начальству ГРАУ. Он состоялся 26 октября 1995 года на полигоне ЦФТИ. В присутствии начальника научно-технического комитета ГРАУ, генерала Н.Баранова, двух главных конструкторов и начальников помельче, разрыв «Атропуса» временно ослепил мины, удаленные от точки попадания на несколько метров. Баранов лично проверил их куском магнита. Стрелять 105-мм гранатами было боязно (в Нальчике нередки были отказы), поэтому подорвали установленный на трехметровом шесте ВМГЧ, что привело к временному ослеплению мин на дистанциях до семи десятков метров и было неожиданностью даже для меня. Мина на семидесятиметровой отметке «молчала», когда над ней «сучили» кусочком магнита и послышались возгласы: «Ну, он там заранее что-то отсоединил!» Тогда, по моей просьбе, Баранов лично вынул мину из лунки (это произошло минут через десять после подрыва) и она «щелкнула» микродетонатором у него в руках.

Конечно, об успешных испытаниях в ЦНИИХМ узнали. Клювикер провел несколько «задушевок», которые всегда начинались сетованиями на некомпетентность Хавеяшева в вопросах экономики. Далее сценарий предусматривал некоторую свободу. Однажды Клювикер напыщенно поведал, что воспротивился заключению контракта ЦНИИХМ с дальневосточной страной на разработку бетонобойной кассетной боевой части предназначенной для выведения из строя взлетно-посадочных полос: «Я знаю, по чьим аэродромам они собираются стрелять!» Этот контракт сорвался по финансовым причинам, но Клювикер примеривался к директорскому креслу, где хорошим тоном считалось демонстрировать причастность к внешней политике. Ни один из директоров не оказывал ни малейшего влияния на принимаемые в этой области решения, но многие тужились создать такую видимость.