Шелест гранаты

Приближался показ ЭМБП высокому начальству ГРАУ. Он состоялся 26 октября 1995 года на полигоне ЦФТИ. В присутствии начальника научно-технического комитета ГРАУ, генерала Н.Баранова, двух главных конструкторов и начальников помельче, разрыв «Атропуса» временно ослепил мины, удаленные от точки попадания на несколько метров. Баранов лично проверил их куском магнита. Стрелять 105-мм гранатами было боязно (в Нальчике нередки были отказы), поэтому подорвали установленный на трехметровом шесте ВМГЧ, что привело к временному ослеплению мин на дистанциях до семи десятков метров и было неожиданностью даже для меня. Мина на семидесятиметровой отметке «молчала», когда над ней «сучили» кусочком магнита и послышались возгласы: «Ну, он там заранее что-то отсоединил!» Тогда, по моей просьбе, Баранов лично вынул мину из лунки (это произошло минут через десять после подрыва) и она «щелкнула» микродетонатором у него в руках.

Конечно, об успешных испытаниях в ЦНИИХМ узнали. Клювикер провел несколько «задушевок», которые всегда начинались сетованиями на некомпетентность Хавеяшева в вопросах экономики. Далее сценарий предусматривал некоторую свободу. Однажды Клювикер напыщенно поведал, что воспротивился заключению контракта ЦНИИХМ с дальневосточной страной на разработку бетонобойной кассетной боевой части предназначенной для выведения из строя взлетно-посадочных полос: «Я знаю, по чьим аэродромам они собираются стрелять!» Этот контракт сорвался по финансовым причинам, по Клювикер примеривался к директорскому креслу, где хорошим тоном считалось демонстрировать причастность к внешней политике. Ни один из директоров не оказывал ни малейшего влияния на принимаемые в этой области решения, но многие тужились создать такую видимость.

При завершении, «задушевки» вновь возвращались в рамки сценария: зондировалась моя реакция на перевод лаборатории в другое структурное направление института. Такой перевод не мог состояться без санкции Хавеяшева. Люди, достаточно знакомые с набором дежурных интриг руководства, подсказали, что он, выйдя на пенсию, намерен руководить небольшим подразделением, и «представительствовать» за рубежом.

Стал искать встречи Оруженосец директора. Он любил, когда его так называли, но некоторые злонамеренные люди, употребляли и другое прозвище, связанное с местностью, известной своими лаковыми миниатюрами[91].

Но сложен человек: осеняла и Оруженосца пропахшая порохом слава: ходили слухи, что как-то, улаживая с Вездессущим взаимные претензии, Оруженосец завершил обсуждение оных звонкой оплеухой. Не раз пытался я узнать подробности достославного дела, а узнав — воспеть, обещая, в случае подтверждения, назвать именем чудо-богатыря безымянную улицу поселка на полигоне (знакомая на тамошней почте хорошо меня знала и вполне могла согласиться принимать и отправлять корреспонденцию с таким адресом, так что за доказательством дело бы не стало). Но скромность лишь оттеняет подлинный героизм — Оруженосец преподал в этом урок своим личным примером.

Я не принадлежал к недоброжелателям Оруженосца — тот просто занял свою нишу, как, например, и академик из палатки, который, возводя себе «памятник нерукотворный», добился запрета для должностных лиц произносить всуе слово «доллар», дабы те «уважали национальную валюту». Хотя валютой принято просто пользоваться, а вопрос о том, кто кого уважает, выясняется обычно в пивной, слава, которую стяжал академик, была столь лучезарной, что и его самого повергла в смятение: он стал уверять, что палатка создана не для глупостей, а для «обратной связи» с властью, хотя и «не наделена прерогативами влиять на чиновников». Обратная связь, не влияющая ни на что, не соответствовала определению этого термина, но из многих видов связи — телефонной, обратной, почтовой, половой — академик, видимо, был более наслышан о первом.

Итак, Оруженосец стал выяснять мою позицию.

— Слушай, ну как там дела с разрешением на экспорт?

То, что директор решил общаться через Оруженосца, свидетельствовало о намерении предусмотреть возможность потом заявить: «Я вам этого не говорил» (впрочем, он достаточно часто прибегал к такой ретираде и не употребляя для этого посредников).

— Не по окладу ты вопросы задаешь. Нехай директор озадачит этим героя незримых битв. Он ка-ак побежит в ГРАУ, да ка-ак со всей дури фуфло метнет! Божечка ж мой, они ж там остаток жизни с энкомпрезом[92] в обнимку прогуляют!

— Ну зачем ты так, оформил бы разрешение — из Штатов бы не вылезал! Когда следующая конференция?

Оруженосец собирался огласить очередное лживое обещание разрешить выезд.

— Не знаю, следующий выезд — за счет ЦНИИХМ (такое было «как топором — по яйцам»: валюту на загранкомандировки Хавеяшев приберегал дли себя и своих родственников): не буду же я опять подводить военных. Теперь, если вам нужно, посылайте за свой счет. И отель должен быть пятизвездочным. Нужно будет бабу в номер — оплатите.

Хамовато. Но цель в данном случае заключалась не в достижении компромисса (все равно обман был неминуем), а в прекращении глупых домогательств.