Шелест сорняков

Ойтеш оглядел лица посетителей, все они мало-помалу искажались. На одних отъявленно виднелся страх, на других просто опаска, но ни одно не осталось прежним.

– Неужели вы позволите хотя бы кому-то навредить мне? – спросила Бернадетта. – А я, знаете ли, не намереваюсь отмалчиваться, коли выяснится, что вы все не благодарны мне в достойной мере. И ещё мне понравился этот выродок. Поэтому мне не хочется отпускать его вместе с этой негодницей. Не ровён час она испортит его. И, как вы сами прекрасно слышали, она почему-то думает, что уйдёт сегодня из "Закрытого кошелька" после всех этих ужасных оскорблений, высказанных ей.

В дальнем углу лязгнуло железо, и в половую доску в четыре пальца толщиной неглубоко воткнулось зазубренное лезвие. Затем двое сидящих поодаль от входа тоже вынули свои клинки. Скрежет всё явственнее нарушал безмолвие. Дощатый пол глухо застонал, когда его пронзила дюжина мечей. Инка ошалело вертела головой, и с каждым разом всё больше стали поблёскивало в свете настенных ламп.

– Впрочем, я и впрямь торговка, как тут ни крути, – Бернадетта досадно вздохнула. – Возможно, мне не стоит быть такой вспыльчивой. Но всё же "Закрытый кошелёк" – заведение лишь для тех, кто чтит мою заботу. А ты, Инка, не похоже, чтобы чтила хотя бы что-нибудь, кроме своего ножика. Оттого, тебе надобно покинуть мой трактир и поскорее. Твои грубости и так подпортили мне настроение, а твоё личико выводит меня из себя всё настойчивей с каждой секундой. Мне бы отнюдь не хотелось выходить из себя на глазах у этих милых господ. Что они подумают? Я не хочу показаться неприлично негостеприимной.

Лускас распахнул дверь, впустив в "Закрытый кошелёк" дуновение ветра и приятную прохладу. Инка сверкнула глазами, возвращая оружие в ножны, и вышла прочь, не сказав ни слова. За ней последовали и её спутники. Как только дверь захлопнулась, в трактире вновь поднялся уютный гомон.

– Ну вот и всё-пожалуйста, – заключил Дэйдэт и причмокнул губами. – Отныне, Оддо, в "Закрытом кошельке" рады твоей персоне. Но не будем откладывать твой ужин. Сдаётся мне, ты не прочь перекусить, – он вынул из кармана три серебряных ойта и протянул их хозяйке, – Дорогая Бернадетта, позволь откланяться. Этому любезнейшему выродку обещан кров и еда за моим столом. Рад был поболтать, Ойтеш. Ночлег и пищу ты найдёшь здесь, как и было оговорено.

– Да-да, и выродок тоже, – быстро добавила Бернадетта, пряча деньги в передник.

– Нет, выродок…

– Останется здесь. Дэйдэт, дорогой, ты же не хочешь меня огорчать, так ведь? Я же сказала, что он мне приглянулся. Для него найдётся работёнка, как и для Ойтеша. Они оба славно потрудятся в "Закрытом кошельке".

Глава 8. Родственная неурядица

Поначалу работёнка, предложенная Бернадеттой, Оддо даже понравилась. Его обязанности оказались весьма просты – убирать со столов посуду и столовые приборы и мыть их. После многих холодных ночек, проведённых на неуютных постоялых дворах, Оддо ликовал от возможности помочить руки в горячей воде. Поэтому мыл тарелки и миски обычно куда дольше, чем они того требовали. Он тщательно споласкивал и чистил их тряпкой и после одобрения Бернадетты, убеждая её, что люди отличаются от скота лишь тем, что едят из чистой посуды. Тем более запах рыбы исчезал далеко не сразу, а хозяйка её недолюбливала. Она вообще предпочла бы избавиться от воняющих озером бочек, но гости "Закрытого кошелька" заказывали рыбу по многу раз на дню. Жареную, варёную, рыбную похлёбку. Из-за этого в трактире всегда витал рыбный душок, мало-помалу Оддо привык к нему. Бернадетта отвела для него отдельную комнатушку и обещалась платить по десять медяков в неделю за его труды. Но Оддо не заботился о плате, ибо у него и так было где переночевать и перекусить перед сном, в отличие от многих жителей Дервара.

Бернадетта строго-настрого запретила выходить из трактира по ночам. Разузнавать, в чём причина таких предосторожностей, было незачем. За два дня, проведённых в "Закрытом кошельке", Оддо как нельзя более отчётливо осознал, в каком местечке очутился. В первую очередь из разговоров и перетолков, слышащихся за тем или иным столом. Габинс назвал Дервар королевством без властителей и в некотором смысле не соврал, разве что забыл упомянуть обо всём важном. К глубочайшему сожалению Оддо, люди особенно не говорили о чём-то существенном. До него доносились скудные обрывки слухов, переделанных на лад захмелевших болтунов. Оттого он успел ужасно перепугаться, но так и не выяснил ничего путного.