Шелест трав равнин бугристых

Выбрав сразу четыре головни, юноша подошел снова к месту, с которого открывался вид на шествующих в его сторону питекантропов. И, как только дистанция сократилась до приемлемой, поочерёдно запулил в их сторону по ярко тлеющей с одного конца палке. Сверху, да по высокой навесной территории, они улетели далеко, были мгновенно подхвачены и… на этот раз каждый из пловцов тащил вожделенную дымящую добычу.

Трое уронили, а потом, уже на берегу завязалась какая-то идиотская драка — видимо с задачей справилась низкостатусная особь, у которой немедленно попытались отобрать символ успешности. Увы, потасовка состоялась на мелководье и закончилась очень печально — последняя из палок рухнула в речку и мгновенно погасла.

Граппа подошла:

— Отдай им, — сказала и протянула ещё несколько шающих дровеняк.

Петя спустился вниз по склону к самому урезу воды, прошел до конца косы и забрел в речушку по колено — что-то не тянуло его сегодня плавать. Размахнулся, и забросил на противоположный берег все четыре головни одна за другой. Долетела третья.

Соседи, на этот раз без драки, потащили её в сторону своего жилища, не обратив внимания на то, что и четвёртый снаряд доброй воли достиг суши и теперь дымился в траве никому не нужный.

— Ныр стал сильным и побил Фота, — доложила девушка, когда Петя вернулся к костру. Она подкладывала в огонь новые палки, взамен потраченных на недавних гостей — после изъятия из пламени девяти поленьев подряд куча разгорающихся дров сразу сделалась слишком маленькой для осуществления кулинарных планов текущего вечера.

— Почему они не попросили огня? — полюбопытствовал парень.

— Чужим никогда ничего не дают. Надо отбирать, — поделилась Граппа внезапным откровением.

— Это я им чужой. А ты ведь чья-то дочь. Кого-то из этих людей. Разве отказала бы ты им в том, чего у тебя достаточно?

Дикарка долго молчала, глядя на занимающееся пламя и осмысляя вопрос:

— Просят того, кто заставляет. А ты им чужой.

Вот это новость! Оказывается — он считается тем, кто заставляет. Хотя, да — девушка подчиняется ему всегда. Случается — неохотно. А иногда и вовсе только делает вид, будто приступила к исполнению распоряжения, а потом быстренько «забывает» о порученном деле и откровенно «динамит» Петины просьбы. Но прямо ему ни в чём не перечит. То есть — всё, как у людей. Сделала вид, будто покорна воле сильного, но и ни малейшей поддержки от неё не дождёшься. Отсюда — вывод. Не забывать ей напоминать и вообще, всячески подталкивать по любому важному вопросу. Хотя, обычно ему проще сделать что-то самому, чем добиться дисциплины и порядка в их маленьком племени. Ведь теперь понятно, что Граппу в её бывшей семье… или стае — больше не считают своей, хотя, конечно, знакомства с ней не забыли.

Уход же человека в другую группу — дело обычное. По крайней мере — женщины. Во всяком случае, налицо сложившийся обычай. Или некие его признаки. Ну и Граппа, покинувшая своих, постаралась быть им полезной. Хотя, с другой стороны, что это за странное правило — ничего не давать чужим?

* * *

Между тем, судя по зарубкам на календарной палочке, приближался период жары — самое время запасать зерно. Почему-то захотелось вдруг каши, хоть бы и самой надоевшей — из веничной травы. Ну или из других злаков, вкусом поблагородней.

— Граппа. Мне надо побывать там, где я жил раньше, — ужас, какой бедный этот питекантропский язык, на нём трудно выразить более сложную мысль.

Девушка взяла копьё, повесила на плечо сумочку с трутом и огненными камнями. Некоторое время думала над тем, какую из шляпок надеть в дорогу, но остановила выбор на канотье:

— Идем. Я готова.

— Завтра на рассвете, — внёс ясность юноша. Он с интересом наблюдал короткие решительные сборы питекантропини — вот уж где чувствуется совершенно иной подход к жизни, к ценностям, к комфорту. Удобная пещера, которую они отстроили, утварь, множество самых разных инструментов и приспособлений — всё это без колебаний бросается. Нет, совсем другой народ живёт в этой эпохе. Аскетичный, равнодушный к судьбе имущества. Хотя, чуть больше чем за год Петя дважды начинал практически на пустом месте и оба раза как-то устроился. Но на этот раз он пойдёт знакомой дорогой и хорошенько подготовится к тяготам и лишениям неблизкого пешего пути.

Волокушу построил, связав верёвками две длинные жерди и несколько перекладин. Погрузил пару крупных, литров по семь, горшков, чтобы взять с собой воды — им ведь предстоит дорога через земли, где он не встретил никаких источников даже весной, вскоре после завершения дождливого периода. Понемногу прихватил орехов и вяленых фруктов, палок для рукояток и черенков инструментов, кое-какой деревянный инвентарь — гребни, веретёна, скалку, разделочный чурбачок — то, материала для чего на бугристой равнине ни за что не отыскать. Не такой уж большой груз получился, но тащить это всё во вьюке или на коромысле было бы утомительно.

На том сборы и были завершены — в дорогу ребята отправились на рассвете.