Шелестят паруса кораблей

Первый страх Матюшкина перед морской болезнью прошел. В спокойную погоду, когда легкий ветер смягчает жару, Матюшкин между двумя вахтами часто сидит на носу шлюпа. Он учится переносить качку, и ему все чаще удается это. Правда, голова еще слегка кружится, но в таких случаях помогают воспоминания. Дом... Лицей... Царское Село...

Директор лицея Егор Антонович Энгельгардт переводил Ванкувера. Переводил с увлечением. Вечерами, когда все затихало, он плотными занавесями закрывал окна кабинета, зажигал четыре свечи и пускался в плавание.

Лицеисты знали об этой слабости директора, но только один Федор Матюшкин был допущен в этот уголок его жизни. Подкупленный горячим сочувствием лицеиста, его острым интересом к морским походам, директор допускал юношу в святая святых.

В толстых папках со шнурами хранились карты и чертежи, на которых он прокладывал пути великого путешественника, а вместе с тем продолжал и свое затянувшееся повествование.

В углу директорского кабинета, у окна в сад, закрытый мягкой занавеской, стоял большой глобус. Энгельгардт испытывал истинное наслаждение, подводя лицеиста к этому осязаемому изображению планеты. Длинной камышовой указкой он мгновенно пролетал расстояние, которое парусному судну не пройти и в полгода. Это были радостные часы вдохновенного учителя, нашедшего взволнованного ученика.

— Счастливая судьба ждет молодого человека, решившегося отдать свои труды морю, — говорил Энгельгардт. — Взгляните, юноша, на глобус. Немного фантазии, и вы увидите, что наша Европа являет собою не столь значительную часть планеты. Только для невежественного и равнодушного мертва эта синяя краска, обозначающая стихию океана. Как небеса таят в себе планеты и светила, так и море скрыло в глубинах жизнь разнообразную, кипучую и таинственную. Ах, юноша, если вас действительно притягивает море — отдайте ему свои силы и свою жизнь. Оно вернет вам результаты ваших трудов с благодарностью. А для нашей родины люди, дружные со стихией океана, так нужны!

Во взволнованной душе юноши слова Энгельгардта оставляли неизгладимый след.

Лицеисты добродушно подсмеивались над пухленьким, с живыми глазами мечтателем. Но море было реальностью и символом. Море воспевали Державин и Жуковский. Слово «море» часто рифмовали и Пушкин и Илличевский.

И вот он идет в кругосветный поход под командой известного мореплавателя. Все, что было мечтой, стало реальностью. Ноги его больше не чувствуют равновесия тверди. Засыпая, он отдается ритмичному, хотя не всегда приятному, раскачиванию койки. Но природная внутренняя сдержанность помогает ему переносить трудности корабельной жизни. Ни за что на свете не хотел бы он оскандалиться перед товарищами. Врангель всегда готов помочь и, что очень приятно Матюшкину, никогда не посмеется над слабостью товарища. В добром отношении к себе Литке Матюшкин еще не уверен. У Литке, Федора первого, острый язычок, и он готов проехаться насчет и друга и недруга.

Литке и Врангелю весь порядок корабельной жизни известен. Он стал для них даже необходим, как все, что формирует жизнь, придает ей устойчивость и традиционность.

Сейчас молодые люди говорят о наступившей жаре, о неудобствах кают, об однообразной пище.

— Привыкайте, друзья, — наставительно роняет старший по возрасту Литке. — Все эти прелести надолго. Ищите утешения в красоте океана, в его тайнах, в его бурном, непоследовательном характере. Ведь вы сами выбрали полем жизненной битвы море.

— А я нисколько не раскаиваюсь, — подхватывает Матюшкин, — Еще в лицее я мечтал о море. И не изменю ему до конца дней.

Ладья крылатая пустилась —
Расправит счастье паруса!

— Это звучит как присяга, — с серьезностью говорит Врангель. Он смотрит на взволнованного «за мичмана» с присущим ему теплым доброжелательством.

Литке молчит. Он не хочет сознаться перед товарищами, что в глубине души вынашивает свою мечту. Она всегда живет в нем, даже не мечта, а уверенность в том, что он станет ученым. И там, на суше, и здесь, на борту фрегата, все свободное время он проводит над книгами. Упорно ведет дневник. Это не следы юношеских волнений или шалости пера. Ему еще неясно, о чем именно будут написаны его будущие книги, но что они будут написаны, в этом он уверен. Безрадостное, одинокое, полное лишений детство не ожесточило, но научило его ходить по жизненным тропам осторожно. Он был искренне рад, встретив на «Камчатке» Врангеля. Благородный и прямой, он пришелся Литке по духу. Так хорошо, так приятно иметь друга на этой посудине!

Матюшкин не ревнует, замечая, что между Литке и Врангелем дружеские отношения складываются естественнее и быстрее.