Шелестят паруса кораблей

Откинувшись в кресле, еще не старый адмирал не говорил, а скандировал эти слова.

Головнин сидел перед ним по другую сторону обширного адмиральского стола, уставленного по зеленому сукну золочеными подсвечниками, огромными пепельницами и изящными безделушками, привезенными из дальних стран. На стене висел рисованный пастелью портрет императора в морской форме.

— Вам предстоит долгое и, прямо скажу, нелегкое путешествие, — продолжал адмирал. — Развитие наших американских владений требует, кроме путей через бездорожную Сибирь, искать и морской связи. Адмиралтейством постановлено с сей целью отправить из Кронштадтского порта шлюп с грузами в Петропавловск-на-Камчатке. Ответственная и почетная задача возглавить эту экспедицию возлагается на вас.

Головнин, уже знавший о своем назначении, учтиво, но сдержанно поклонился.

— Вам передадут все инструкции и указания в моей канцелярии. От себя же, — адмирал встал с кресла, — я пожелаю вам, лейтенант, полного успеха. 

Из адмиралтейства Головнин вышел в приподнятом настроении. Он был счастлив. Смел ли он мечтать об этом еще несколько месяцев назад? Он пошел бы в такое плавание и младшим офицером. Да что офицером — пошел бы матросом! А тут ему отдают корабль в полную власть. И он сам подберет себе помощников.

Здание адмиралтейства перестраивалось. Головнин, минуя груды строительных материалов, вышел к Неве. На другом берегу ее поднимались здания Кунсткамеры, Двенадцати коллегий. Мрачно и твердо стояла громада Академии художеств.

Над Невой свирепствовал морской порывистый ветер, гоня вверх, против течения, двухмачтовые озерные суда; он играл кормовыми флагами многовесельных военных шлюпок и надувал паруса мелких суденышек.  

У берегов Васильевского острова, сбросив на берег мокрые сходни, разгружались бортастые барки со строительными материалами, сеном и дровами.

Все было полно движения и жизни.

Дома, на Галерной, Василия Михайловича ждал Петр Иванович Рикорд.

— Ну как? — спросил он, пожимая руку товарищу и другу.

— Назначен командиром шлюпа. Остались формальности. Итак, если твои намерения не изменились...

— Ничуть, ничуть! — вскричал Рикорд.

— Тогда буду считать тебя своим старшим офицером и, уж прости, не дам тебе отдыха!

— Жду приказаний, господин лейтенант.

Рикорд подтянулся. Но на узком румяном лице по-прежнему жила улыбка.

— Ты уже осмотрел «Диану»? — поинтересовался Головнин.

— Издали. Суровые стражи не допустили даже до причала.  

— Я бегло осмотрел.

— И как нашел?

— Не хочу ничего говорить. Давай поедем вместе, уже как хозяева. Ну, скажем, в среду...

«Диана» пришла со Свири, где корабельного дела мастера, наследники старинных новгородских, соловецких и архангельских рыбаков, смелых рыцарей Северного океана и Белого моря, издревле сколачивали, конопатили выносливые баркасы и лодки для опасного рыбного промысла в водах Севера.

Шлюп, как предстояло этому судну числиться в списках Российского императорского флота, стоял вплотную у низкого, но обрывистого берега, толстыми канатами привязанный к глубоко вбитым в землю столбам. Предупрежденный заранее часовой громко приветствовал нового командира.

Оба офицера обошли судно.

Шлюп не поражал ни размерами, ни отделкой. Палуба была с временным настилом. Порты для пушек, мачты и бушприт не понравились ни Головнину, ни его помощнику.

«Диана» имела по гондеку девяносто один фут, в ширину — двадцать пять и трюм глубиной в двенадцать футов. Корпус ее с широкой кормой был удобен для перевозки леса, но уж никак не для дальних океанических плаваний и не обещал хорошего хода.

— Ты считаешь судно сие пригодным для кругосветного пути? — спросил Рикорд по окончании осмотра.

— Мы здесь наедине. Если говорить со всей строгостью и пониманием, кругосветный поход на сем судне — дело, требующее большого искусства и смелости.

— И риска, — добавил Рикорд.

— Без риска в море не бывает. Но эти соображения меня не останавливают. Крузенштерн и Лисянский ходили на судах английской стройки. Будет значительным уже то, что мы пройдем через три, а то и четыре океана на судне отечественного строения.

Рикорду нравился уверенный тон друга вместе с трезвым суждением о предстоящих опасностях. Сам Рикорд, по свойственному ему темпераменту, склонен был к риску, к вере в счастливые сочетания обстоятельств.

Друзья как бы дополняли друг друга. Сдержанный, собранный, но при этом напоминающий пружину, которая готова молниеносно распрямиться, Головнин — и живой, темпераментный, полурусский, полуитальянец Рикорд.

Головнин присел на грубо сколоченную скамью, подставленную сторожем, вынул книжку в крепком переплете и карандашом стал делать записи — результат первого осмотра.

— Ну, тут еще работы на год, — с грустью сказал Рикорд.

— А мы раньше и не выйдем. И то если мы будем трудиться не покладая рук.

АТЛАНТИКА

В ноябре 1807 года «Диана» покинула Английский канал.

Вот и мыс Лизард. Очертания Уэльских скал уходят в туман. Европа остается позади. А впереди — бескрайняя ширь океана, изрытая огромными валами, которые гонит все усиливающийся ост.