Шелк для истинной леди

Давным-давно она была маленькой девочкой, а Марта и Энн еще даже не родились. Тогда Уиверы в очередной раз расширили магазин. Отец нанял нового приказчика – Пола. Тогда Элиза еще не понимала, что это был очень благородный и добрый поступок. Теперь… Теперь понимала. Пол Спенсер – незаконнорожденный сын плантатора из Нового Орлеана и квартеронки. Нет, он не был рабом, но он оставался «черным». Пусть он хоть десять раз грамотен, пусть он получил хорошее образование в доме своего отца, пусть он не чернее, чем любой из ирландцев, – он остается «черным». И ему не место в магазине, куда заходят благородные молодые леди. Отец лишь пожимал плечами, когда до него доходили все эти сплетни и слухи. Покупателей в магазине от этого не убавлялось, потому что магазин был самым лучшим. А Пол получил возможность изучить торговое дело. Уиверы никогда не считали, что рабство – это правильно. Стив Уивер, чистокровный ирландец, сам сколотивший себе состояние, вырвавшийся из нищеты и безысходности, считал, что людей надо оценивать по их делам, а не по цвету кожи или национальности. В Ирландии он наелся этих глупостей сверх всякой меры. Конечно, отец выражался гораздо крепче. Элиза улыбнулась. Стив и Фиона Уиверы были добрыми и честными людьми. А она, Элиза, – всего лишь глупой девчонкой, недавно прочитавшей «предосудительный» роман миссис Гарриет Бичер-Стоу. Пол стал для нее одновременно и таинственным принцем, и благородным страдальцем, и героем сказки. А потом, незадолго до пятнадцатилетия Элизы, Пол уехал на Север, как раз перед войной. Стив Уивер получил несколько писем, где Спенсер благодарил его за помощь и советы и сообщал, что дела у него пошли на лад. Потом связь прервалась, даже никаких слухов не доходило. Война все смешала.

И вот теперь Элиза увидела его в Бостоне.

А Пол совсем не изменился. Нет, изменился. Он стал еще красивее, хотя вряд ли такое возможно. Элиза почувствовала, что неудержимо краснеет. Так глупо! Насколько это было глупо в детстве, настолько же глупо и сейчас. Но как двадцатилетний Спенсер поразил десятилетнюю девочку, точно так же он заставил трепетать и двадцатилетнюю девушку. Элиза порадовалась, что Пол ее не заметил. Она бы просто умерла на месте. Сейчас она не вправе забивать себе голову всякими глупостями. Ей не пятнадцать лет, когда можно было каждую ночь рыдать в подушку и предаваться аристократической печали, оплакивая отъезд прекрасного принца. Ей почти двадцать, у нее на руках сестры. Прекрасных принцев не существует. Пол Спенсер и не помнит глупую девчонку, тайно вздыхавшую по нему пять долгих и бурных лет назад.

Спустя три месяца, Элиза поняла, что сделала роковую ошибку, согласившись остаться в доме дядюшки Ворма. Радовало только одно – сестры были надежно устроены.

Сначала работать в «Парижских модах» Элизе даже понравилось. Магазин был большой, хотя и не очень рационально устроенный, но с обширной клиентурой, в том числе и с определенным кругом постоянных покупательниц. Филипп Ворм экономил на всем. Элиза несколько раз пыталась доказать дяде, что уж на качестве экономить не стоит, но тот только отмахивался. Девушка вскоре узнала, что вещи и ткани, продающиеся в магазине, – далеко не парижского происхождения. После этого работать стало сложнее, Элизе постоянно приходилось кривить душой, чтобы продать хоть что-то.

К тому же дядюшка с превеликим удовольствием свалил на девушку все обязанности по дому. Нет, Элиза не мыла полы и не готовила обед, но она выполняла все те многочисленные дела, которые обычно лежали на плечах хозяйки. В случае же настолько запущенного жилища, как дом Филиппа Ворма, это было слишком тяжелой работой. Отстояв целый день за прилавком, Элиза приступала к домашним делам. К тому времени, когда в доме гасили свет, девушка абсолютно без сил падала на свою узкую кровать и проваливалась в беспокойный сон. Дядюшкин дом незримо, но ощутимо давил на плечи, сковывал сердце и заставлял душу томиться в неизъяснимой тоске. Элиза прочувствовала на собственном опыте, что значит выражение «стены давят». Дом пригибал ее к земле и душил. Дядюшка ни на шаг не отходил от Элизы, постоянно подступая то с поучениями, то с похвалами. Но такая жизнь все же была лучше, чем прозябание на улице. Так, по крайней мере, утешала себя Элиза целых три месяца. Уже наступило лето, пансион миссис Мартинсон выехал за город, поэтому девушке редко удавалось увидеть сестер, лишь иногда она получала письма. Но не это беспокоило Элизу. Настоящая проблема была в том, что у нее почти кончились деньги. Несколько долларов и горстка медяков – вот и все средства. Конечно, пансион оплачен еще на три месяца вперед, но, как показал опыт, время летит быстро, а дядюшка не спешит выплатить обещанные деньги. Элиза несколько раз пыталась начать серьезный разговор, но Филипп Ворм был скользок и увертлив, словно червяк. Настаивать девушка не решилась. Пока не решилась.