Шелк и тайны

— Рекомендую турецкие бани.

Росс отдал бы шесть месяцев жизни за турецкую баню, но, к сожалению, Джулиет воспользоваться этим предложением не могла, хотя, без сомнения, была такой же грязной, как муж. Призвав на помощь все остатки своего благоразумия, лорд Карлайл мрачно произнес:

— Обычаи моего народа запрещают мне пользоваться турецкими банями. У вас не найдется большой ванны, которую можно было бы принести сюда, а заодно и ширму, чтобы поставить перед ней?

— Ванна? — озадаченно переспросил Абдул Самут Хан. — Майор Камерон, будучи моим гостем, не имел ничего против турецких бань.

— Но он был шотландцем, а я англичанин. — Росс придал голосу страдальческие нотки. — Конечно, это большое неудобство, поскольку нужна вода, но если это невозможно…

— Нет, нет, мы все сделаем, — заверил его наиб, хотя на лице у него было написано, что просьба гостя показалась ему в высшей степени эксцентричной. — Думаю, в прачечной есть большие кадки. Я распоряжусь, чтобы после обеда вам приготовили ванну.

Абдул Самут Хан повернулся было, чтобы уйти, но Росс остановил его:

— Вы упомянули имя майора Камерона. Я хотел бы поговорить с вами о нем.

Наиб огляделся по сторонам, словно опасаясь, что его подслушают, а затем понизил голос:

— Я тоже хочу поговорить с вами. Завтра утром. — И он удалился.

В комнате стоял кувшин с водой, все трое вымыли перед обедом руки. Парнишка с жадностью набросился на барашка с рисом: судя по худобе, во дворце его пищей не баловали.

Наконец все поели, и Джулиет уже успела сообщить мужу, что мальчика зовут Резой, так что Росс принялся расспрашивать:

— Ты родился здесь, в Бухаре, Реза, или тебя сюда привезли в качестве раба?

Ребенок устремил взгляд своих блестящих глаз на Росса. Теперь, когда он успокоился, стало ясно, насколько он смышленый.

— Я родился в Персии, господин. Мой отец — торговец зерном в Мешхеде.

— Расскажи, как тебя схватили.

— Я гостил в деревне на ферме своего дяди. Дядя предупреждал, чтобы я не ходил гулять в поля, но я был тогда очень мал и не послушался. Налетели туркменские бандиты и украли меня. — И мрачно, как маленький старичок, он добавил:

— Как ференги, вы, возможно, этого не знаете, но доброму мусульманину запрещается брать в рабство другого мусульманина. Однако шиитов считают еретиками, поэтому для туркменских волков мы все равно что овцы. — Лицо Резы приняло не по-детски ожесточенное выражение. — Когда-нибудь я вернусь домой, пусть даже на это уйдет лет двадцать, и там выучусь пользоваться оружием. И больше меня никогда не поймают такие, как они.

— А сколько времени ты пробыл в рабстве?

— Две зимы.

— Закон запрещает моему народу держать рабов, так что ты снова свободен. — Росс улыбнулся — проблема мальчика разрешалась легко. — Прежде чем наступит зима, ты окажешься в Мешхеде у своих родных.

Реза едва не задохнулся от счастья: он явно не ждал, что новый хозяин отпустит его на свободу. Он неловко обежал вокруг стола, упал на колени и схватил руку Росса. Целуя ее, он произнес:

— Да благословит вас Бог, господин! Вы уже дважды за сегодняшний день спасли меня — сначала мою жизнь, а теперь мою душу. Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали. Никогда не позволю при себе ругать ференги. Никогда…

— Успокойся, — смеясь, произнес Росс.

Он высвободил свою руку, на мгновение задержав ее на шелковистых черных волосах мальчика, и подумал: «Если бы у меня был сын, он был бы таким же смышленым и жизнерадостным». Глядя поверх темной головки на Джулиет, Росс сказал:

— Джелал, отведи его завтра к Салеху. Когда Абдул Вахаб поведет следующий караван на запад, мы доверим ему отвезти Резу в Мешхед.

Реза встал. Теперь, уже не будучи больше рабом, он крепко, от всего сердца обнял Росса, потом бросился на шею Джулиет.

Поговорив с ним еще немного, Росс отпустил мальчика на ночлег. Когда он ушел, Росс отметил, что дверь, ведущая в главное здание, была из цельного твердого дерева и запиралась изнутри тяжелой доской. Значит, они смогут отгородиться от всех, если потребуется.

Он хотел было обсудить это с Джулиет, но тут раздался стук в дверь: слуги наиба притащили огромную бадью, которая оказалась даже больше, чем английская круглая ванна. Сразу же вслед за ними появились еще двое с раздвигающейся китайской ширмой в руках, затем пришли женщины с полотенцами, мылом и кувшинами с горячей водой. Росс с изумлением взирал на всю эту процессию, пока они водружали ванну в углу спальни и ставили ширму. Затем слуги наполнили бадью горячей ароматизированной водой, поклонились и удалились прочь.

Наконец-то Росс остался наедине с Джулиет. Он запер деревянной доской дверь и повернулся к своей жене. Больше всего на свете он хотел бы подхватить ее на руки и подержать так несколько минут — просто подержать, больше ничего.

Но, разумеется, стоит ей оказаться у него на руках, как он тотчас воспылает страстью, поэтому он лишь сказал: