Шелк и тени

— Ты сказал, что прожил в Англии первые восемь лет, — заметила Сара, плотнее закутываясь в халат. — Почему ты уехал?

— К тому времени моя мать умерла от лихорадки. По счастливой случайности тогда в порту находилось судно, капитаном которого был ее друг. Зная, что если я окажусь на улице, то скорее всего закончу свою жизнь на виселице, он взял меня к себе на корабль юнгой. — Микель вздохнул, лицо его стало печальным. — Капитана звали Джеми Мак-Фар-ленд, он был родом из Глазго. Если ты внимательно прислушаешься, то заметишь в моем говоре и акцент уроженца Глазго. Самим фактом существования я раздражал большинство любовников матери. Они терпели меня в лучшем случае. Но Джеми Мак-Фарленд любил меня. Он всегда привозил мне подарки и находил время поболтать со мной. Он был мне ближе, чем отец, которого я никогда не видел.

Сара не могла себе представить мужа маленьким, беспомощным мальчиком — уж очень сильным и независимым он сейчас был. Но его рассказ вызвал у нее в сознании образ молоденькой девушки по имени Энни, которая, борясь с трудностями бытия, пыталась дать сыну образование и передала ему свой веселый характер. Через мать она представила себе сына, который сильно любил мужчину, заменившего ему отца и не позволившего пропасть осиротевшему ребенку.

Сердце Сары не выдержало, и она постаралась побыстрее сменить тему разговора, чтобы муж не догадался, что его жалеют, — жалость никак не сочеталась с его сильным характером.

— Как ты оказался в Азии? — спросила она. Лицо Перегрина стало непроницаемым.

— Это длинная история, для которой потребуется не одна ночь. Попробую рассказать ее в нескольких словах. После завершения морских путешествий я долгое время водил караваны через пустыни Центральной Азии. Однажды на наш лагерь был совершен налет. Меня, двадцатилетнего юношу, захватили в плен и продали в рабство.

— Так, значит, оттуда твои рубцы от побоев? — спросила Сара с дрожью в голосе.

— Частично, — спокойно ответил он, отпивая виски. — Это было второе рабство, а основные рубцьг достались мне от первого. Спустя год мне и моему товарищу по несчастью кафиру Малику удалось бежать. Оказавшись на свободе, он решил вернуться в горы, а так как мне некуда было идти, я поехал с ним.

— И остался там жить?

— Да. Я полюбил кафиров. Это прекрасный народ. Меня усыновила семья Малика. Они отнеслись ко мне, как к своему родному сыну, и я узнал наконец, что такое семья. Кафиристан стал мне родным домом.

— А как ты сделался принцем? — спросила Сара.

— В Кафиристане нет титулов, которые передаются по наследству. Там ценят человека за его богатство и умение хорошо сражаться. После экспедиции в затерянный город Катан я стал самым богатым человеком Кафиристана, а следовательно, самым могущественным и уважаемым, своего рода принцем, если говорить метафорически. — Перегрин налил себе еще виски, и лицо его стало задумчивым. — Я был для них как любимый сын, который всегда возвращается домой после долгого отсутствия. Я проводил в Кафиристане несколько месяцев в году, все остальное время путешествовал, пополняя свое богатство. Малик и его семья всегда ждали меня, постоянно напоминая, что их дом — это мой дом. Благодаря мне и они разбогатели.

— А где ты встретился с Курамом?

— В Индии. Он был шпионом в индийской армии. Когда его разоблачили, я помог ему бежать. Он чувствовал себя мне обязанным и в знак благодарности решил служить мне верой и правдой. Кураму также хотелось путешествовать и посмотреть мир. Но через полгода или год, сейчас не помню, он решил вернуться домой. Он посетил Малика и его семью, сказал им, что я жив и здоров и всегда о них помню. Так оно и есть на самом деле.

Сара откинула голову на спинку кресла.

— Теперь мне многое становится понятным, — сказала она. — Однажды ты говорил, что не был рожден там, где жил так долго, и не хотел бы жить постоянно. Сейчас я начинаю понимать почему. Кому захочется, если у него есть выбор, жить постоянно в бедной и дикой стране.

— Ну что ж, теперь ты все знаешь о моем прошлом. Что же ты обо всем этом думаешь?

Вопрос был не из легких. Немного помолчав, Сара тихо сказала:

— Сейчас ты стал мне ближе и понятнее.

— Разве тебя не шокировал мой рассказ? Ты, дочь герцога, делишь постель с кокнийским ублюдком!

— С тех пор как я тебя встретила, моя жизнь сплошь и рядом состоит из потрясений. Твое происхождение совершенно не волнует меня. Если в разговоре с королевой я и употребила Слово «достойный», то только потому, что Дрина придает большое значение происхождению. Мне хотелось, чтобы она приняла твою сторону.

Лицо Перегрина опять стало непроницаемым.

— Как бы она удивилась, узнав, что ей представили человека из народа, точнее, ублюдка, — сказал Перегрин.