Шелк

Тишина. Джулия, тяжело дыша, смотрит на влюбленных. Крупный план: рот кривится, на глазах, иссеченных ветром, выступают слезы. Все кончено. Она безуспешно пытается что-то сказать. А потом в кадре остаются только ее глаза, полные боли и осуждения. И вдруг из наплывающей дымки возникает другое лицо, его черты проступают все четче, определеннее. Леди и простолюдинка, девственница и шлюха. Эти глаза – один чуть темнее другого – как небо, затянутое грозовыми тучами. Страдающие глаза Дженни. На фоне прекрасной златокудрой головки Джулии Дженни кажется зловещей тенью войны, которой завершится последнее лето эдвардианской эпохи, или скорбным ангелом, томящимся в чистилище в ожидании освобождения.

Внезапно все исчезает, экран становится черным, как глубокая ночь. Только слышно, как бьется чье-то сердце. Потом его удары замирают. Из тьмы медленно вырисовывается знакомая картина: лето, море, переливающееся, точно шелк, белый, сверкающий на солнце песок, чистое синее небо. И две девушки в белых платьицах бегут, держась за руки.

Конец. В нем был вопрос, вызов и безмолвный приказ: выбирай. Выбирай сейчас же, немедленно. Все зависит от тебя.

– Это ведь были мы, правда? – сказала Жанна после того, как они с Джули ушли из кинотеатра. Вернее, ускользнули оттуда, не дожидаясь, когда зажгут свет, ибо не хотели слушать разговоров и поздравлений. Джули оставила в зале букет цветов. Какой смысл дарить их сейчас Фернану? Он и так знал себе цену и прекрасно понимал, что выиграет «Золотую пальмовую ветвь» и заставит людей во всем мире плакать над его фильмом. А кроме того, получит деньги и кредиты для новой картины. Это для него дороже любых наград и аплодисментов.

Джули вздохнула:

– Да, фильм о нас и обо всех.

Жанна знала: Джули думает о Грее, о Дионе и о том, что творят люди со своей жизнью. Наверное, все бегут от любви. Все, в том числе и Фернан. Бегут от любви, от смерти, от времени – от тех больших слов, которые так трудно выговариваются. И собственное будущее виделось Жанне мелким, но идеально четким, словно она смотрела в бинокль с обратной стороны.

– Я хотела бы…

– Чего?

Жанна пожала плечами:

– Чтобы реальной жизнью распоряжался хороший режиссер.

Джули ничего не ответила. Несколько мгновений она сидела, всматриваясь в зимнюю мглу, потом постучала по стеклу, отделявшему салон от кабины водителя.

– Поворачивайте! Мы передумали.

– Что ты делаешь? – испуганно воскликнула Жанна. – Я опоздаю на самолет!

– Не беспокойся. Мы успеем, я обещаю. Но сначала ты должна кое-что увидеть.

Глава 24

– Куда ты меня привела? – Жанна со страхом вглядывалась в полумрак.

Похоже на машинное отделение огромного лайнера. Вот-вот появится команда и запустит двигатель, взрывая мертвую тишину. Повсюду трубы, кабели толщиной с руку, леса и металлические лестницы.

Джули, ничего не ответив, щелкнула выключателем, и поток ослепительного света хлынул из лампы, висевшей где-то посередине между полом и бесконечно высоким потолком. Голые кирпичные стены с трещинами и выбоинами, некрашеные двери, бетонные перекрытия – все доступно глазу, ничто не спрятано. Дом как он есть, без прикрас. Грубо, но впечатление ошеломляющее.

– Иди за мной.

Джули, видимо, бывала здесь не раз. Она легко отпирала замки и отключала сигнализацию. Поднявшись следом за ней по дребезжащей металлической лестнице, Жанна оказалась в просторном помещении с низким потолком. Пол был выстлан синтетическим покрытием. Здесь тоже царила какая-то не правдоподобная тишина. На стенах висели большие белые экраны. Джули включила свет.

Вот оно что, подумала Жанна. Картины. Прикрепленные к белым экранам, они казались окнами в иной мир, полный красок и жизни. Удивительно, но картины придавали дому вполне обитаемый вид, напоминая о человеке, как цепочка следов на песке вдоль пустынного берега моря. И все-таки зачем Джули привела ее сюда?

– Ты – особа привилегированная, – улыбнулась Джули. – Выставка открывается только в пятницу. – Она протянула Жанне каталог. – И называется «Глазами ирландца. Выставка картин Диона Мэллоя».

– Диона? – Жанна понимала, что не может быть двух Дионов по фамилии Мэллой, и все же не могла поверить. Подобное чувство она испытала несколько часов назад, увидев себя на экране. – Нашего Диона?

– Нашего, единственного и неповторимого. – В резком свете ламп лицо Джули было мертвенно-белым. – Послушай, я оставлю тебя здесь одну. Походи, посмотри его работы. Мне интересно знать твое мнение.

Жанна, еще не успевшая прийти в себя, только кивнула в ответ. Джули давно ушла, а она все стояла, закрыв глаза, ибо не могла, не осмеливалась посмотреть на его картины. А вдруг они слабые? Или – того хуже – так себе, ни то ни се?

Но взглянуть на них надо. Обязательно надо. Это важно для Джули, значит, нельзя отделываться общими фразами. Судорожно сжав в руке каталог, Жанна открыла глаза. Она наедине с картинами Диона. Вот ей и представилась столь желанная возможность попрощаться.