Шелк

– Пойдемте в гостиную. – Жанна с величавым видом спускалась по лестнице, а сердце билось гулко и часто. Еще бы! Первый гость – это целое событие, своего рода новоселье. Только бы в камине не погас огонь!

Реакция Диона превзошла все ее ожидания. Застыв на пороге, он улыбнулся так, будто сбылись самые невероятные его фантазии, и, повернувшись к ней, проговорил:

– Вы сегодня прекрасно выглядите, Жанна Браун!

– О! – Жанна, которая рассчитывала услышать похвалы в адрес гостиной, даже зарделась от смущения. – Спасибо.

Не дожидаясь приглашений, Дион направился к ширазскому ковру. Чувствуя на себе его взгляд, Жанна зажгла все свечи и опустилась на ковер, неожиданно обрадовавшись, что он такой большой.

Дион поглядывал на нее с добродушной усмешкой. В отблесках пламени его глаза казались еще темнее. Он придавал облику гостиной законченность, как кошка, свернувшаяся возле очага. Жанна с трудом подавила желание погладить его. Странно… Дион кажется безобразным, только если сравнивать его с другими людьми. Сам по себе он не уродлив и не красив, а просто…

– Жанна Браун, вы отлично управляетесь с домом. – В его глуховатом голосе звучало одобрение. – Но вот что касается каминов… это ваше слабое место.

Жанна очнулась от размышлений как раз в тот момент, когда пламя печально вспыхнуло, вырвавшись из середины сложенной ею кучки дров, и погасло. Так разваливается карточный домик, кое-как построенный ребенком.

– Ну конечно… – протянул Дион. – Эти камины предназначены для угля, а не для дерева. Но, я думаю, это дело поправимое.

Он быстро и умело разжег огонь, и уже через минуту в камине весело потрескивали поленья.

– Нет ничего лучше огня в камине. – Последовала театральная пауза. – Кроме, может быть… – Его глаза скользнули по коричневому пакету. – Кроме, может быть, жареных каштанов, не так ли?

Жанна с улыбкой вручила ему пакет и острый нож. Точными, ловкими движениями Дион надрезал блестящие коричневые скорлупки и аккуратной кучкой складывал каштаны в камин.

– Говорят, нужно подождать, пока пламя не погаснет. Но я никогда не мог утерпеть, а вы? Предпочитаю есть наполовину сырыми, но не терять ни одной секунды.

В словах Диона было столько ласковой и немножко грустной снисходительности к человеческим слабостям, что Жанна почувствовала, как невидимые путы, стянувшие ее тело, чудесным образом ослабли. Да, на этот раз она свободна и сможет насладиться каштанами. Очередное сражение в бесконечной битве с самой собой отменяется. Она просто будет есть каштаны. Вот и все. Каштаны, вытащенные из огня.

Какие теплые и сладкие ядрышки таятся под обожженной скорлупой! Ей понравились и каштаны, и то, как Дион аккуратно смел мусор в камин – спокойно, как бы мимоходом.

– У нас дома камины никогда не разжигали.

Дион кивнул, нисколько не удивившись и не выказывая особого любопытства.

– Моя мать… – Голос сорвался.

Сколько времени прошло, а это слово по-прежнему вставало комом в горле. Но она заставила себя закончить предложение.

– Моя мать говорила, что от них слишком много грязи.

– И, в общем, она была права, – раздался спокойный примирительный голос. – Это как пыль в нашем старом доме. Когда она оседает на свежую невысохшую краску, я ненавижу ее как заклятого врага. А потом, под лучами солнца, на холсте появляются разводы, похожие на крылья ангелов. Они прекрасны, я никогда не сумел бы сделать ничего подобного. То же самое и с огнем. Как ни старайся, но в какой-то момент он выйдет из-под контроля…

– Именно так у меня происходит с едой. Девушка не верила собственным ушам: неужели это ее голос? Ее охватило странное спокойствие, будто речь шла о постороннем, отсутствующем человеке, чье поведение можно обсуждать открыто, без оглядки. Никогда и никому не рассказывала Жанна о своем отношении к еде – даже врачу в больнице. Какой смысл? Почему-то она была уверена, что ее не поймут. Да она и не заслуживала понимания. Оно даруется другим – честным, прямым людям, которые умеют даже плакать красиво, с улыбкой на губах. Смех сквозь слезы. У нее так не получится. И если она позволит себе плакать, то уже не остановится никогда. И это будет невыносимо, ужасно, как смертный приговор, как вой побитой собаки.

Но теперь… Жанна смотрела сухими, без единой слезинки глазами на пламя и не видела его, только чувствовала жар на лице. И что-то медленно шевельнулось в ее душе, какая-то дверка осторожно приоткрылась – чуть-чуть, самую малость, пропуская свет в маленькую темную каморку. Может, огонь в камине сделал свое дело, а может – Дион, спокойно ожидавший, захочет ли она продолжить. Или это дом, родные стены придали ей уверенности? Как знать? Но так или иначе Жанна вдруг обрела способность говорить о своей тайне.

– Я ненавидела. Ненавидела свои ощущения. Не голод, нет… сознание, что я не могу обуздать себя. Мне было так страшно. Я думала… думала…

– Вы думали, что это поглотит вас целиком, без остатка.

Жанна удивленно заморгала. Она ожидала чего угодно, но только не одобрительного кивка головой. Стало быть, Дион понимает ее и не находит в этом ничего необычного.