Шелкопряд

– Это все из-за «Бомбикса Мори», – сказала раздражительного вида девица с коротко стриженными темными волосами. – У них даже сорвалась поездка в Париж по случаю годовщины свадьбы. Представляю, как распсиховалась Фенелла. Когда же он с ней разведется?

– Она тоже здесь? – оживилась блондинка.

– Да, бродит где-то, – подтвердила темноволосая девица. – Может, познакомишь, Нина?

После суматошной церемонии знакомства Страйк нипочем не сказал бы, кто здесь Миранда, кто Сара, а кто Эмма, но четверка женщин уже смаковала незавидную участь и пагубную привычку Джерри Уолдегрейва.

– Ему давным-давно надо было бросить Фенеллу, – продолжила темноволосая девица. – Такая стерва!

– Тсс, – шикнула Нина, и все четверо застыли как статуи: к ним неторопливо приближался мужчина примерно такого же роста, как Страйк.

Его круглое, одутловатое лицо частично скрывали большие очки в роговой оправе и растрепанные каштановые волосы. В руке он держал полный бокал красного вина, чудом не переливавшегося через край.

– Виноватое молчание, – отметил он с приветливой улыбкой. Такую звучную, нарочито четкую манеру речи Страйк не раз наблюдал у завзятых алкоголиков. – Угадаю с трех попыток, о чем вы тут беседуете: Бомбикс… Мори… Куайн. Здравствуйте, – обратился он к Страйку и протянул ему руку. Их глаза оказались на одном уровне. – Кажется, мы с вами еще не знакомы?

– Джерри, это Корморан. Корморан, это Джерри, – спохватилась Нина. – Мой спутник, – добавила она не столько для высоченного редактора, сколько для трех женщин.

– Камерон? – переспорил Уолдегрейв, прикладывая ладонь рупором к уху.

– Почти, – ответил Страйк.

– Извините, – сказал Уолдегрейв, – на одно ухо туговат. А вы, милые дамы, встретили Таинственного Незнакомца{13} – и давай сплетничать, – натужно пошутил он, – в обход строжайших запретов мистера Чарда на разглашение нашей позорной тайны.

– Ты ведь нас не заложишь, Джерри? – заволновалась брюнетка.

– Если бы Дэниел всерьез пожелал замять историю с этой книгой, – взвилась рыженькая, оглянувшись через плечо на случай приближения босса, – он бы не стал гонять по всему городу юристов, чтобы те уладили вопрос. Знакомые уже оборвали мне телефон – все жаждут подробностей.

– Джерри, – собралась с духом брюнетка, – а почему и тебя вызывали к юристам?

– Потому что я тоже выведен в этой книге, Сара, – объяснил Уолдегрейв, сделав широкий жест стаканом и выплеснув часть содержимого на безупречную лужайку. – Влип так, что одни уши торчат, даром что глухие.

В знак протеста женщины возмущенно загалдели.

– Ты сделал Куайну столько добра – что такого он мог про тебя сказать? – настойчиво спрашивала брюнетка.

– Оуэн не желает мириться с моей беспричинной жестокостью… – пальцами свободной руки Уолдегрейв изобразил ножницы, – в отношении своих шедевров.

– И это все? – В голосе блондинки прозвучало легкое разочарование. – Тоже мне! При том, как он себя ведет, пусть скажет спасибо, что с ним самим еще кто-то мирится.

– Кажется, он опять залег на дно, – сказал Уолдегрейв. – Даже на звонки не отвечает.

– Подлый трус, – бросила рыженькая.

– Честно сказать, я за него беспокоюсь.

– За него? – не поверила своим ушам рыженькая. – Ты шутишь, Джерри.

– Прочитав эту книгу, ты бы тоже забеспокоилась, – возразил Уолдегрейв, тихонько икнув. – Сдается мне, Оуэн надломился. Роман больше похож на предсмертную записку.

Блондинка хихикнула, но тут же умолкла под взглядом Уолдегрейва.

– Я не шучу, – продолжил Джерри. – Мне кажется, у него произошел серьезный срыв. Под обычным для Оуэна ерничеством сквозит такой подтекст: весь мир против меня, все на меня ополчились, все меня ненавидят…

– И правильно, – перебила блондинка. – Ни один человек в здравом уме не стал бы рассчитывать, что эта пакость будет опубликована. Вот он и скрылся.

– Не в первый раз, – досадливо сказала рыженькая. – Это его коронный номер. Дейзи Картер мне рассказывала: когда у них в «Дэвис-Грин» готовили к печати «Братьев Бальзак», Куайн дважды хлопал дверью и пропадал.

– Я за него беспокоюсь, – упрямо повторил Уолдегрейв и сделал изрядный глоток вина. – Вдруг он вскрыл себе вены…

– Чтобы Оуэн покончил с собой?! – фыркнула блондинка.

Уолдегрейв посмотрел на нее сверху вниз, и Страйк прочел в его взгляде жалость, смешанную с неприязнью.

– Представь себе, Миранда, люди иногда так и поступают, когда приходят к выводу, что у них отняли смысл жизни. Даже если страдания человека, по мнению окружающих, не стоят выеденного яйца, это его не остановит.

Блондинка с недоверчивым видом обвела глазами подруг, ища поддержки, но никто не встал на ее защиту.

– Писатели – особая порода, – сказал Уолдегрейв. – У человека либо талант, либо нормальный характер. Пускай бы мерзавка Лиз Тассел зарубила это себе на носу.

– Она говорит, что не знала содержания книги, – вступила в разговор Нина. – Рассказывает всем, что приболела и не смогла внимательно прочесть…