Шелкопряд

Матовое оконное стекло допросной позволяло разглядеть только цвет неба: сейчас – черный. В этой клетушке Страйк уже извелся от безделья, но к нему так никто и не возвращался, чтобы завершить допрос. Трудно сказать, почему его так долго мурыжили: то ли в чем-то подозревали, то ли просто из вредности. Естественно, тот, кто обнаружил труп с признаками насильственной смерти, должен быть допрошен с предельной тщательностью: такой человек нередко знает больше, чем говорит, а порой даже знает все. Однако Страйк, распутавший дело Лулы Лэндри, можно сказать, посрамил Центральное управление полиции, которое с апломбом констатировало самоубийство. Страйк был не склонен к параноидальным подозрениям в адрес коротко стриженной женщины-следователя, которая только что вышла из допросной: вряд ли она ставила перед собой цель помотать ему нервы. Но вместе с тем он не считал, что ее сослуживцы непременно должны тянуться к нему такой чередой: одни – просто поглазеть, другие – отпустить какую-нибудь колкость. Напрасно они думали, что такими подходцами могут вывести его из равновесия. Спешить ему было некуда, а предложенный ужин оказался вполне съедобным. Еще бы сигарету – и вообще кайф. Следачка после часового допроса предложила ему выйти во двор (естественно, под охраной) и покурить под дождем, но инерция и любопытство приковали Страйка к месту. На полу возле его стула стоял все тот же пакет. Если ожидание затянется, думал Страйк, можно будет откупорить подаренную бутылку, тем более что перед ним поставили высокий пластиковый стакан с водой.

Дверь у него за спиной зашуршала по плотному серому ковру.

– Мистик Боб, – окликнул чей-то голос.

В допросную, усмехаясь, вошел с пачкой бумаг мокрый от дождя Ричард Энстис, офицер Главного полицейского управления и Территориальной армии. Одна сторона его лица была сплошь исполосована шрамами, а кожа под правым глазом стянута до предела. Пока врачи полевого госпиталя в Кабуле спасали ему зрение, Страйк лежал без сознания, а хирурги делали все возможное, чтобы сохранить колено его изувеченной ноги.

– Энстис! – воскликнул Страйк, пожимая протянутую ему руку. – Какого…

– Использую служебное положение в личных целях, дружище: вот решил взять дело в свои руки, – ответил Энстис, опускаясь на стул следователя. – Ты здесь, видишь ли, фигура непопулярная. Скажи спасибо, что дядя Дикки за тебя поручился.

Он всегда говорил, что Страйк спас ему жизнь; наверное, так и было. На желтой от пыли афганской дороге они попали под обстрел. Страйк и сам не знал, каким чувством угадал неминуемый взрыв. Мальчишка-подросток, который улепетывал вперед по обочине, волоча за собой, как могло показаться, младшего брата, вполне возможно, просто бежал от огня. Страйк запомнил, как прокричал водителю «викинга» приказ тормозить, но тот не подчинился – видимо, не расслышал, – и тогда он схватил Энстиса за рубашку и одной рукой отбросил в задний отсек вездехода. Останься Энстис на прежнем месте, его бы наверняка постигла участь сидевшего непосредственно перед Страйком молодого бойца Гэри Топли: от него нашли только голову и торс – так и похоронили.

– Давай-ка еще раз по порядку, дружище, – сказал Энстис, – раскладывая перед собой показания, перехваченные, как видно, у предшественницы.

– Ничего, если я выпью? – устало спросил Страйк и под изумленным взглядом Энстиса, достав из пакета бутылку односолодового «Аррана», плеснул немного виски в пластиковый стакан с тепловатой водой.

– Итак: тебя наняла жена покойного, чтобы ты нашел ее мужа… допустим, что обнаруженный труп – это и есть тот писатель… как его…

– Да-да, Оуэн Куайн, – подсказал Страйк, видя, что почерк предшественницы Энстис разбирает с трудом. – Его жена обратилась ко мне шесть дней назад.

– И на тот момент от него не было никаких сведений в течение…

– Десяти дней.

– Она заявила в полицию?

– Нет. Он проделывал такие номера постоянно: исчезал, никому не сказав ни слова, а потом возвращался домой и не признавался, где был. Любил без жены покутить в отелях.

– Почему на этот раз она решила обратиться к тебе?

– У нее дома тяжелое положение. Дочка – инвалид, денег нет. Муж отсутствовал несколько дольше обычного. Она подумала, что он укатил в писательский дом творчества. Точного названия не помнила, но я проверил – Куайн там не появлялся.

– И все же не понимаю: почему она обратилась к тебе, а не к нам?

– Она говорит, что однажды приходила к вашим ребятам по такому же вопросу, но муж на нее разъярился. Вроде он развлекался где-то с любовницей.

– Я проверю, – сказал Энстис, делая пометку. – А с чего тебя понесло в этот дом?

– Вчера вечером я узнал, что Куайн был его совладельцем.

Небольшая пауза.

– А жена об этом умолчала?

– Именно так, – подтвердил Страйк. – По ее версии, он ненавидел эту берлогу и не приближался к ней на пушечный выстрел. У меня такое впечатление, что жена вообще забыла о существовании этого дома…

– Неужели такое возможно? – пробормотал Энстис, почесывая подбородок. – Если они сидят без гроша?

– Тут сложная штука, – начал Страйк. – Второй совладелец – Майкл Фэнкорт.