Шелкопряд

– Вы запомнили этот скандал? – Страйк мгновенно переключился на девушку, которая не могла долго задерживаться и с дежурной улыбкой остановилась у их столика.

– Еще бы, – ответила она. – Крику было! Все только на них и смотрели.

– Припомните: как выглядел мужчина? – спросил Страйк, чтобы уточнить, не перепутала ли она скандалы.

– Сам толстый, в шляпе, ага, – сказала она. – Кричал на седую женщину. Разбушевались всерьез. Ой, извините, я должна… – И она убежала принимать очередной заказ.

– Перехватим ее на обратном пути, – заверил Ал. – Кстати, тебе от Эдди привет. Жалеет, что не смог приехать.

– Как у него дела? – Страйк изобразил интерес.

Если Ал стремился поддерживать родственные отношения, то его младший брат Эдди, двадцати четырех лет, проявлял полное равнодушие. Он был солистом собственной рок-группы. Страйк не удосужился ознакомиться с их музыкой.

– У него все супер, – ответил Ал.

Разговор иссяк. Вскоре подали закуски, и братья молча принялись за еду. Страйку было известно, что Ал блестяще сдал экзамены по программе Международного бакалавриата{34}. Как-то раз в Афганистане, сидя с ноутбуком в армейской палатке, Страйк наткнулся на фотографию восемнадцатилетнего Ала, в кремовом блейзере с вышитым на кармане гербом; парень с длинными, развевающимися на ветру золотистыми волосами подставлял лицо яркому женевскому солнцу. А рядом, обнимая сына, лопался от отцовской гордости Рокби. Этот снимок обошел многие издания: Рокби впервые был запечатлен в костюме и при галстуке.

– Здравствуйте, Ал, – произнес знакомый голос.

Страйк чуть не лишился дара речи: к их столику подошел на костылях сам Дэниел Чард; на его лысине играли отблески металлических волн промышленного потолка. Издатель был в темно-красной рубашке апаш и сером костюме; в этой богемной толпе он выглядел даже стильно.

– О! – воскликнул Ал и, как понял Страйк, начал мучительно вспоминать, кто это. – Э-э… добрый вечер…

– Дэн Чард, – подсказал издатель. – Я приезжал к вашему отцу побеседовать насчет его автобиографии, помните?

– Ах да, да, конечно! – Ал вскочил и пожал ему руку. – Знакомьтесь: это мой брат Корморан.

Если Страйк поразился, когда Чард подошел к Алу, то теперь Чард испытал настоящий шок:

– Ваш… ваш брат?

– Единокровный, – вставая, уточнил Страйк, а про себя посмеялся над нескрываемым обалдением Чарда: у того не укладывалось в голове, что какой-то наемный сыщик состоит в родстве с повесой-принцем.

Для того чтобы подойти к сыну потенциального автора, сулившего огромные барыши, Чарду, вероятно, пришлось сделать над собой усилие, но теперь издатель как-то обмяк и не находил способа нарушить неловкое трехстороннее молчание.

– Как нога, получше? – спросил Страйк.

– О да, – выдавил Чард. – Гораздо лучше. Что ж, я… Не стану вам мешать.

Он отошел и, ловко маневрируя между столиками, вернулся на свое место, скрытое от глаз Страйка. Братья опустились в кресла, и Страйк подумал: какой же маленький город Лондон, если ты достиг определенного уровня и отфильтровал тех, для кого не распахиваются двери лучших ресторанов и клубов.

– Не узнал, – смущенно улыбнулся Ал.

– Разве он собирается писать автобиографию? – спросил Страйк.

Говоря о Рокби, он ни разу в жизни не назвал его «папой», а в присутствии Ала старался не произносить «Рокби».

– Да, представь себе, – ответил Эл. – Ему предлагают хорошие деньги. Не знаю, будет он связываться с этим издателем или выберет кого-нибудь другого. В любом случае сам он вряд ли захочет корпеть. Думаю, наймет себе «негра».

Страйк не представлял, как Рокби в такой книге отразит случайное зачатие и сомнительное рождение своего старшего сына. Наверное, обойдет молчанием. Для Страйка это был бы лучший вариант.

– Знаешь, он ведь по-прежнему не теряет надежды на встречу, – сказал Ал, делая вид, будто переступает через себя. – Он искренне гордится… прочел все, что писали о деле Лэндри.

– Надо же. – Страйк огляделся в поисках Лулу – официантки, запомнившей Куайна.

– Да-да, – заверил Ал.

– Значит, он пока выбирает издателя? – спросил Страйк, а сам подумал про Кэтрин Кент, про самого Куайна: первая вообще не может достучаться до издателей, второго кинули, а стареющий рок-идол, видите ли, торгуется.

– По сути, да, – сказал Ал. – Я вообще не уверен, что он будет заморачиваться. Но мне кажется, ему настоятельно рекомендовали именно этого Чарда.

– Кто рекомендовал?

– Майкл Фэнкорт, – ответил Ал, начисто вытирая тарелку от ризотто кусочком хлеба.

– Рокби знает Фэнкорта? – Страйк так поразился, что даже забыл про свой внутренний запрет.

– Ну да. – Ал слегка нахмурился, а потом добавил: – Я тебе прямо скажу: папа знает всех.

Тут Страйку вспомнился разговор с Элизабет Тассел о причинах разрыва ее контракта с Майклом Фэнкортом: «Я полагала, что это знают все», но здесь подоплека была иной. Для Ала «все» означало «все те, у кого есть деньги, слава, власть». А простые обыватели – к примеру, те, кто платит за музыку его отца, – это «никто»; Страйк тоже был никем, пока не получил известность, поймав убийцу.