Шёлковая тишина (ЛП)

Запутавшись в своих мыслях, я со стоном роняю голову на руки. Я не хочу испытывать сейчас никаких чувств, мне это не нужно. Но эмоции так волнительны и так притягательны. Я чувствую, как на сердце становится горячо от мыслей о его глазах, его поцелуе, его ладонях. И я ничего не могу с этим поделать.

— Прости, — хрипло говорит Макс, и я испытываю и облегчение, и досаду одновременно.

Он встаёт на ноги, окидывает взглядом пляж и говорит:

— Я принесу чего-нибудь поесть. И попить, вино закончилось.

Я вскакиваю вслед за ним, придумав спасительную соломинку для самой себя, и быстро отвечаю:

— Не стоит, мне уже пора, няня скоро уйдёт, а я не люблю, когда сын остаётся один дома, он все же ещё мал для этого…

Последние слова я говорю уже тише и медленнее, замечая поднимающиеся вверх брови Макса и его округлившиеся от удивления глаза. Конечно, он ведь не знает про Тима — догадываюсь я и чувствую неловкость перед мужчиной. Наверное, о таком нужно предупреждать заранее. До поцелуев, даже до мыслей о них.

Макс ловит мою правую руку, поднимает вверх и внимательно разглядывает.

— У тебя нет кольца, — констатирует он. — Нет даже полоски белой кожи на месте кольца.

Я смущенно выдёргиваю свою ладонь из его пальцев. Разумеется, у меня нет даже следа от кольца! Откуда же ему там взяться?

— Кольцо и дети не всегда соседствуют, знаешь ли, — грубовато отвечаю я и отворачиваюсь, чтобы поднять кеды.

Я выпрямляюсь, удерживая обувь в одной руке, и вижу, что Макс стоит по-прежнему на своём месте. Он опять хмурит свой лоб, немного сердито разглядывая меня. Я не хочу что-то говорить сейчас. На самом деле я хочу исчезнуть прямо с этого камня, но я не умею проделывать такой трюк. Так что я, тихонько вздохнув, делаю шаг, чтобы обойти Макса и уйти, но он второй раз за день не даёт мне это сделать. Он придерживает меня за локоть, и я поднимаю на него свой раздраженно-вопросительный взгляд.

— Только кольцо или кольцо и муж? — Макс щурит глаза, глядя на меня сверху вниз.

Мы стоим слишком близко, чтобы я могла не смотреть на него снизу, и это меня бесит. Мне кажется, что он специально стоит так, чтобы возвышаться надо мной и будто бы даже подавлять меня. Подавлять, чтобы я ответила правду — и меня выводит из себя его недоверие и мелькающая в его глазах мысль о том, что я могу так же легко, как Майя, предавать близкого человека.

Я делаю только то, что могу в этой ситуации — выпрямляю спину, вздергиваю подбородок ещё выше, вытаскиваю локоть из его захвата и резко отвечаю всю правду:

— Ни кольца, ни мужа, ни парня! Ясно?

С этими словами я наконец обхожу Макса и спрыгиваю с горячего камня на не менее горячий песок. Ступни обжигает, но я не хочу терять время и надевать кеды здесь. Нет, я хочу смыться отсюда, раствориться на горизонте, уйти в закат, в конце концов!

— Ты обещала подвести меня до дома! — слышу я смешок в свою спину, и за этими словами чувствую радость Макса от моего предыдущего ответа, чувствую его практически осязаемое облегчение.

— На такси доедешь, не сломаешься! — отвечаю я громко, не поворачивая головы, и мне вслед несётся низкий смех Макса.

На моем лице независимо от меня расплывается довольная ответная улыбка. Я борюсь с ней, хмурясь, но ничего не выходит. Иду к машине и улыбаюсь, как глупая школьница.

Глава 5

Я быстро набираю текст, целиком погружённая в фантазийный мир. Герои, будто реальные люди, стоят рядом со мной, за моими плечами и подсказывают, как развивались события их жизни. Их рассказ не всегда совпадает с тем, что задумывала лично я, но тем интереснее. Крутые жизненные повороты удивляют меня саму, и я лишь надеюсь, что этот всплеск вдохновения продолжится как можно дольше.

В локоть руки утыкается что-то очень горячее, и я запоздало одёргиваю руку и тихо шиплю, поворачивая голову влево. Около руки стоит тарелка с дымящимися макаронами, сверху на которых плавится сыр.

— Спасибо, Кира, — бормочу я, даже не глядя на девушку.

Я просто знаю, что она стоит рядом и что именно она принесла мой обед. Или ужин. Или что там сейчас? Не важно. Кроме Киры сделать это в любом случае некому.

Наверняка моя двоюродная сестра, будучи младше меня на одиннадцать лет, совсем не так представляла нашу совместную жизнь. Она поступила в университет и решила пожить со мной, а не в общежитии. Ее родители — мои дядя и тетя — были безумно рады, думая, что я буду присматривать за их чадом. Но будни писателя таковы, что присматривать скорее нужно за ним. То есть за мной в данном случае.

Я вновь сосредотачиваюсь на тексте и не слышу бормотания Киры. Вероника не прощает такого халатного к себе отношения, и я понимаю, что потеряла нить повествования. В груди закипает злость, а плечо трясётся в чьей-то хватке.

— Лиля! Да ну Лиля же! — с негодованием возмущается Кира, и я наконец поворачиваю к ней голову.

Она отпускает мое плечо и смотрит с осуждением.

— Мне кажется, у Тимки температура. Он какой-то горячий, — Кира задумчиво хмурит свой девичий лоб.