Шелковые нити

Доковыляв до кровати, Грэм осторожно опустился на постель, опасаясь, что шорох соломы, которой был набит матрас, привлечет внимание к его персоне. Не дай Бог Джоанна догадается, что он подглядывал за ней через щелку в занавеске! Он растянулся на спине, морщась от боли в ребрах и ноге, протестовавших от подобной активности посреди ночи.

Из-за занавески доносились приглушенные звуки – журчание и плеск воды – и Грэм живо представил себе Джоанну в благоухающей воде, с мокрыми прядями, льнущими к ее обнаженному телу, словно золотистые змеи, и скользящую намыленными ладонями по своей груди, талии, животу…

– Клянусь распятием, – прошептал Грэм в темноте, чувствуя, как твердеют чресла, – я не выдержу два месяца такой пытки.

Он сделал глубокий вздох и закрыл глаза, приказав себе спать… но перед его глазами стояла Джоанна, трепещущая от наслаждения, которого не мог ей дать муж, находившийся в отъезде. При мысли о том, что женщина способна доставлять себе удовольствие таким способом, Грэм еще больше возбудился.

Но как ни волновали его подобные образы, Грэм не мог заставить себя облегчить собственные мучения, вызванные неудовлетворенным желанием. Отчасти из-за бесконечных проповедей святых отцов в обители Святой Троицы о греховности подобных занятий. Но в основном из-за того, что всю свою жизнь он спал в одном помещении с другими мужчинами. И если угрозы сгореть в адском пламени было недостаточно, чтобы научить мужчину обуздывать плотский голод, отсутствие уединения просто исключало такую возможность. Со временем Грэм обнаружил, что турниры и поединки – отличное средство для снятия сексуального напряжения, если, конечно, рядом нет услужливой женщины. Но сейчас о подобных занятиях не могло быть и речи.

Что там сказал Хью? Что он скорее поверит в добрые намерения Грэма, если тот будет периодически завязывать ленточку на решетке окна, вместо того чтобы бороться с похотью все то время, пока живет под крышей Джоанны.

Грэм попытался представить в этой роли Леоду, но, несмотря на ее бесстыдное кокетство, он не находил ее желанной. Возможно, потому, что у них сложились дружеские отношения. А может, потому, что у него было более чем достаточно «местных женщин», как выразилась Джоанна. Прачки и проститутки вполне удовлетворяли Грэма, когда ему требовалось немного постельных упражнений. Но сейчас он хотел больше… намного больше, чем могла дать ему подобная женщина.

Самое позднее к сентябрю он будет женат на леди Филиппе и обоснуется в Оксфорде. Тогда ему не придется лежать одному в постели, размышляя о том, как удовлетворить свою похоть.

Из-за кожаной занавески донесся мелодичный плеск воды, а затем какой-то звук, похожий на вздох.

– Спи, жалкий ублюдок, – пробормотал Грэм себе под нос. – И пусть тебе приснится турнир.

Но ему приснился не турнир, а обитель Святой Троицы Грэму снилось, будто он проснулся посреди ночи в спальне для мальчиков. Он знал, что это сон, и недоумевал, почему после стольких лет ему приснился монастырь. Наверное, потому, что он вернулся в Лондон.

– Сержант? – услышал он едва различимый шепот, доносившийся откуда-то издалека. Странно, но это был женский голос, а женщины не допускались в эту часть монастыря – ни днем, ни тем более ночью.

Сквозь узкие арочные окна лился лунный свет, пронизывая помещение призрачным серебристо-голубым сиянием.

Неожиданно он понял, что один в комнате, и запаниковал. Остальные постели – бесчисленные, аккуратно застеленные детские кровати – были пустыми. Все остальные мальчики исчезли. Куда они делись? И почему оставили его здесь?

Он сжался в комочек, обхватив колени руками и дрожа от холода. По какой-то неведомой причине его кровать была единственной, где не было одеяла.

Может, кто-нибудь забрал его одеяло? Но здесь никого нет и никогда не было. Он всегда спал здесь один. Он был одинок с самого начала – так долго, что не мог припомнить, с каких пор. Как он мог забыть об этом?

– Сержант?

На скамье, стоявшей посередине спальни, валялось что-то белое. Его ночная рубашка?

Грэм взглянул на себя – нет, ночная рубашка на нем. Он прищурился, пытаясь разглядеть загадочный предмет, и обнаружил, что это женская сорочка.

Почувствовав пульсацию в запретном месте, он крепко зажмурился и принялся спрягать латинские глаголы, как советовали святые отцы. Когда он открыл глаза, скамья исчезла. И кровати тоже, кроме его собственной. Спальня была полна воды, плескавшейся у стен, как озеро. Его кровать слегка покачивалась, и он понял, что она плывет.

Ощущение паники усилилось, когда он увидел, что каменных стен больше нет. Небо потемнело, луна скрылась за тучами. Вода, простиравшаяся во все стороны, казалась черной, как чернила. Кровать раскачивалась на ставших вдруг бурными волнах, и Грэм вцепился в соломенный матрас, чтобы не свалиться с нее.

Над бурлящей водой поднялся густой туман, и откуда-то издалека донеслось:

– Помогите мне, сержант.

– Вы тонете? – откликнулся он.

– Я несчастлива.