Шелковый дар (СИ)

— Как думаешь, что там? — обвел рукой вокруг. — Везде ли мы можем жить? Или только здесь, прячась под землей как кроты, чтобы выбираться наверх только по ночам?

Данко задумался. Не волновали его раньше такие мысли, жили они тихой и спокойной жизнью. Пока Карин не начал все чаще и чаще расспрашивать стариков, есть ли что иное за скальными стенами, за долинами, что простирались у их подножия. Почему их народ не живет в избах, а прячется под землей, в бесконечных тоннелях и глубоких пещерах. И сам бы не смог ответить, когда, в какой момент стал думать о том же самом.

Но ответить не успел. Только собрался, как Карин обернулся к нему. И споткнулся. Одной ногой зацепился за торчащий камень, от неожиданности потерял равновесие, широко взмахнул руками, будто собрался взлететь. И через миг сорвался с обрыва, не издав ни звука.

Данко словно остолбенел, смотрел на пустое место, где еще секунду назад Карин рассуждал о границах мира.

— Эй, это же твоя очередная шутка, да? — тихо позвал он, почему-то боясь кричать. — Карин? Перестань сейчас же, это не смешно!

Тишина была ему ответом. Далекий глухой стук заставил его вздрогнуть. Только тогда Данко рванулся к краю серой плиты, чтобы ничего не увидеть, кроме обломанных веток кустарника, чудом пробившегося между камнями. Хилое растение не смогло удержать вес взрослого человека.

«О Боги»!, — Данко в панике попытался разглядеть хоть что-то внизу. — Карин! Слышишь⁇ Карин!! Ка-а-а-р-и-и-ин!

Отчаянный крик эхом отразился от скал, пролетел над поселениями, где потом еще долго вспоминали ночной плач невероятной красоты и скорби. Достиг ушей остальной группы. Избор и Милен молча переглянулись между собой и, не сговариваясь, бросились вверх по тропе.

Старший замер, вслушиваясь в эхо. Что-то кольнуло внутри, нехорошее такое, отчего затряслась каждая поджилка. Он задрал голову к небу, где смутной уже тенью чернела горная вершина.

— Дядька Сивер, — проговорил Переяр. — Поглядели бы вы, проверили. Дурачатся снова, наверное. Карина с Данко нельзя оставлять вдвоем. А я дедушку от речки отведу и домой провожу.

Имя сына вновь разнеслось далеко по окрестностям, пробирая до дрожи, и старший словно очнулся от чар. С пугающей скоростью он скрылся из вида, за доли секунды мелькнув у валунов склона, а в следующий миг полы его туники уже развевались на ветру на обрыве, где, свесившись вниз, кричал Данко, в то время как Избор и Милен пытались оттащить его от края выступа.

— Карин? — дядька Сивер упал на колени рядом с Данко, схватил его за плечи, вынудив смотреть в глаза. — Где он⁇

— Откуда… он взялся? — осипший голос сорвался, юноша вырвался и снова бросился к обрыву. — Карин!

Избор перехватил его и сжал в тисках так, что ребра затрещали. Милен присел, ковырнул торчащий камень, поднял пустые глаза на старшего.

— Вот это, — глухо пояснил дядьке Сиверу, который все больше темнел лицом. — Данко сказал, что Карин зацепился за камешек. И упал. Вниз. Дядька…

Еще мгновение Сивер смотрел на острый осколок, неведомо откуда выросший на отполированном ветрами камне, в следующую секунду его размытый силуэт слился с темнотой. Родные горы послушно открыли ему потайные пути сквозь скальную толщу, вниз, к подножию. Куда скатился его ребенок, споткнувшись о наспех завязанный узелок.

Привлечение

Ясное звездное небо отражалось в тихих водах Каменки; вдалеке, ближе к Сосновке, крохотной деревеньке у кромки леса, слышались людские голоса, кто-то затянул печальную песню.

Плавное, немного ленивое течение темной воды подхватило смятую фигуру с низкого каменистого берега и понесло по узкому руслу речки. То и дело натыкался едва дышащий юноша на разбросанные в воде глыбы и поваленные стволы, задерживался на минуту, ослабевшими пальцами пытаясь ухватиться за камень. Но руки соскальзывали и его уносило все дальше на восток.

Молодой месяц скудно освещал высокий лес, отчего тени приобретали совсем зловещий вид. И каменные островки, росшие прямо со дна. А еще бледных до прозрачности девиц, что перепрыгивали с камня на камень, весело хохоча и брызгая друг на дружку водой. Длинные распущенные косы вились за ними светлыми лентами, огромные глаза сверкали, отражая звезды. Девушки, одна краше другой, устроили ночные забавы посреди реки, еще и принялись плясать под звуки доносившейся издали песни.

Пока одна из них не заметила тень в воде. Остановилась, пригляделась. Потом вытянула вперед руку, указывая пальцем в воду.

— Девоньки, а это кто? Гость?

Ее подружки рассмеялись, нырнули в воду, чтобы достать юношу. Холодного, как льдинка, с посиневшими губами и сильно покалеченного. Одна нога вывернута ниже колена, рубаха на нем была разорвана и, стоило его вытащить из воды, как тут же окрасилась в красный цвет. Руки порезаны, лицо побито. С темных, как ночь, волос, вниз по камню потекли кровавые ручейки. Русалки поскучнели: с таким не позабавишься, что толку тянуть его под воду, если он и сопротивляться не собирается?

— Бросим обратно? — предложила Ока.