Читаем Шелковый путь полностью

А Лапке плескал себе в лицо арычной водой и думал: «Ну, и что, если он мне брат?! Будь хоть трижды доктором — чихать я хотел! И на славу-почет его — тьфу! Подумаешь!.. Оставьте-ка лучше меня в покое… Разве гостей я испугался? Или овцу и ящик водки пожалел? Или я против доброй славы матери нашей? Врешь! Дело, если на то пошло, в принципе, в миро-воз-зрении! Даже у двух путников дороги разные: один в низовье топает, другой в верховье прет. А у нас как получается? Я коплю, копейку к копейке приколачиваю, а он тратить, швырять горазд. Я потом обливаюсь, на колесах день-деньской мотаюсь, он — на домбре тренькает, душу ублажает. Там, где он: «Проходите, Молдеке!», «Садитесь, Молдеке!», «Ешьте-пейте, Молдеке!», «Коньячок пригубите, Молдеке!». А моя доля — баранку крути, на автолавке трясись, щелкай на счетах, с чабанами глотку рви, у весов торчи, водку вонючую дуй да сыром заплесневелым закусывай. Вот где противоречия жизни!.. И корни их ох как глубоки!..

Еще со школы разминулись пути братьев. Лапке (тогда он еще был Жолдасом) мурлыкал себе под нос: «Ученье — сущее мученье», — и с утра до вечера играл в асыки, гонял собак, устраивал скачки на ишаках, шалопайничал. А Молда книжки до дыр зачитывал да стишки кропал: «До последнего дыхания любовь я в сердце сберегу». Из столичных и районных редакций жиденькие письма приходили: «К сожалению, ваш материал для публикации непригоден». Казалось, утихомирят они его поэтический пыл. Наоборот, подстегивали! И жил Молда какими-то неясными мечтами, порывами души, взлетами духа. А Лапке все мотался на велосипеде по аулу. За ним, высунув языки, орава сорванцов носилась… Со скрипом одолел семь классов и расстался со школой. Вздумалось стать шофером. Где лязгает железо, где клубится пыль — там и он. Молда между тем вознесся на крыльях мечты: в далекую Алма-Ату учиться подался. «Провалился бы с треском», — думал про себя Лапке. Не вышло. Пролез-таки братец в институт, врачом стать надумал…

Окончил Лапке шоферские курсы, но машину ему не доверили, пришлось сесть на «Беларусь». С грохотом носился по аулу, пыль столбом поднимал — радовался. Знакомых девок в кабину сажал — радовался. Жил — не жаловался. Однажды, хлопая кирзовыми сапогами, ввалился в дом, а там, на почетном месте, какой-то хлыщ в широченном галстуке, в ярко-пестрых носочках чинно восседает. Глянул Лапке — даже не сразу узнал. А в ауле только и шу-шу про нового доктора-чудодея. В рот ему смотрят, головами трясут, из дома в дом приглашают. С досады выругался Лапке, швырнул кирзовые сапоги к порогу, мазутом пропитанную майку — в печку и три дня кряду мылся в бане, вытравливая запах солярки. Ишь как выхваляется-то братец! Будто он, Лапке, не может в широченных штанах щеголять, носом крутить. Будто и не человек он вовсе.

«Ну, ладно, допустим, радио не слушаю. Газет не читаю. Ну и что? Районную газетенку хоть изредка да просматриваю же. Киношку про войну да про шпионов тоже не пропускаю. Предки мои, если на то пошло, над книгами не корпели, мозги не засоряли, зрение себе попусту не портили. А ведь до ста лет жили в дикой степи, детишек косяками плодили, по две, по три бабы имели, на аргамаках скакали да кокпаром-козлодранием себя потешали. А теперь? В тридцать голова будто солью посыпана. В сорок — труха сыплется. А все оттого, что книжная мудрость, думы, бумагомаранье, пустые мечты плоть старят, здоровье точат. Меня иные придурком считают. Дескать, шарика одного не хватает. Это потому, что свое понятие о жизни имею и своей тропинкой топаю, а не с теми, у кого с шариками в башке «все в порядке».

Жизнь — штука скользкая. Всякое случается. Помню, угробил я «Беларусь», месяц без дела слонялся. Вызывает как-то бух. «Эдак, — говорит, — с голоду околеешь. Мотай-ка, брат, в район, к председателю рабкоопа, помозоль ему глаза. Дядей назови, отцом назови, поклонись да похнычь, но выклянчи место продавца в нашем магазине. А встанешь за прилавок — в обиду себя не дашь».

Да осыплет тебя аллах милостями, бух! Да преследует тебя удача на этом и на том свете, бух! Да не покинет счастье детей и внуков твоих, бух! Что ж… бывший продавец неожиданно в город сорвался, а на место его я встал. В суматохе, под мухой акт-макт сотряпали, он передал, я принял, все честь по чести. Ну думаю, дорвался я наконец до лепешки с маслом. Только откусывай побольше, да глотай поживей. Деньгу пятерней загребать начну…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Заберу тебя себе
Заберу тебя себе

— Раздевайся. Хочу посмотреть, как ты это делаешь для меня, — произносит полушепотом. Таким чарующим, что отказать мужчине просто невозможно.И я не отказываю, хотя, честно говоря, надеялась, что мой избранник всё сделает сам. Но увы. Он будто поставил себе цель — максимально усложнить мне и без того непростую ночь.Мы с ним из разных миров. Видим друг друга в первый и последний раз в жизни. Я для него просто девушка на ночь. Он для меня — единственное спасение от мерзких планов моего отца на моё будущее.Так я думала, когда покидала ночной клуб с незнакомцем. Однако я и представить не могла, что после всего одной ночи он украдёт моё сердце и заберёт меня себе.Вторая книга — «Подчиню тебя себе» — в работе.

Дарья Белова , Инна Разина , Мэри Влад , Олли Серж , Тори Майрон

Современные любовные романы / Эротическая литература / Проза / Современная проза / Романы
Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы