Шелковый путь

Завершив молитву, старуха поднялась, бережно, красиво сложила молитвенный коврик и положила его над изголовьем кровати. Освободила от сложенных тюками одеял крышку сундука, обитого узорчатой жестью, открыла его и склонилась над своим наследственным добром. Перво-наперво достала старуха потертую бархатную сумку. Сумка эта прошла с нею через всю жизнь, и в ней матушка Кунимпатша держала все самое дорогое и ценное. Браслет, например, витой, серебряный, подаренный ей свекровью, дожившей, слава аллаху, почти до ста лет; или позолоченные кольца золовки Апикуль; а вот сверкающее ожерелье, подарок покойного сына Балгабая. Матушка Кунимпатша не носила все это на себе, потому что была не из тех, которые больше всего любят дорогие висюльки да побрякушки.

Да и когда было носить. Муж погиб на войне, она была тогда еще не старой, остался на руках единственный сын… Пока его растила, выводила в люди, незаметно перешла срединную черту жизни, из сдобной молодухи превратилась в байбише с белой бабьей чалмой на голове. Сынок Балгабай тем временем проучился пять лет на ветеринара и накануне завершения учебы осчастливил мать радостной вестью: «Женюсь, апа!» И она чуть до неба не подпрыгнула… Но вышло так, что вместо ожидаемой радости пришла великая беда.

И слякотной весною, держа над собой траурный знак, друзья-товарищи принесли на руках бездыханное тело ее сыночка…

Накануне свадьбы он снял на окраине города, где учился, маленькую хибару; все в ней вымыл, вычистил, стены побелил. Жарко натопил давно не разжигавшуюся печь, чтобы теплее было его невесте. Вечером она ушла домой, а Балгабай остался ночевать. И назавтра, уже к середине дня, хозяин заподозрил неладное, взломал дверь — оказалось, студент угорел насмерть. Или печь закрыл рано, или попросту судьба у него была злая — свадебный дом оказался западней смерти.

Не думала старуха Кунимпатша, что захочет жить после этого. Но, пролежав полтора месяца головою на смертной подушке, вдруг в один день поднялась с постели. И все из-за невесты сына, которая прибыла вместе с ним — навсегда безответным. Она ухаживала за старухой, гнулась перед нею тонкой лозинкой, потом призналась, что носит в себе ребенка от Балгабая. Это известие и подняло на ноги аульную старуху. Забыла она горе, перепоясалась потуже и, когда молодица благополучно разродилась мальчиком, решила устроить большой той. Однако Есиркеп, тогдашний председатель, отсоветовал: «Шанрак твоей жизни слаб на все четыре стороны, опереться тебе не на кого, а ты хочешь потратить всех своих овец. Придут черные дни, с чем останешься? Да выдели одного валуха и пусть джигиты устроят кокпар, я разрешаю». Так и сделали. И в честь новорожденного, которого назвали Куандыком, лучшие скакуны округи огласили степь громом своих копыт.

Когда Куандыку исполнилось ровно сорок дней, молодая келин[38]

слезно запросилась в город — завершать учебу. Что ж, старуха Кунимпатша, неся в руках орущее дитя, проводила невесту-вдову до станции Арысь. Там и, расставаясь, благословила ее: «Прощай. Помни, ты свет очей моих. Буду жива, Куандык твой не будет знать горя. Учись, не скучай, пиши почаще письма; а я тебе буду посылать копейки, какие наскребу…» И, плача навзрыд, отпустила свою ненаглядную келин.

Поначалу письма от молодайки приходили чуть ли не каждый день. Потом реже. И настало время, когда письма совсем перестали приходить. Лишь однажды, когда Куандыку уже исполнился год и он начал перебирать по земле ножками, от невесты-вдовы прибыло письмецо. На жалком клочке бумаги кривилась виноватая надпись: «Апа, учебу закончила благополучно. Посылают на работу в Усть-Каменогорск. Как устроюсь, дам о себе знать». Словно святыню, пришпилила аульная старуха бумажку на свой белоснежный тюрбан и стала ждать вестей. И не сразу поняла, что это была последняя весточка от ее миленькой молодухи. Но наконец дошло до ума: надеяться больше не на что, придется внука подымать одной.

Недаром говорят: «Живой прокормится, живому хоть дохлая рыбка достанется…» Да будут благословенны все добрые люди аула — помогли ей вырастить внука. Кто руку протянет, кто подставит плечо — выручали, как могли. И жизнь у одинокой старухи получилась не лучше всех, но и не хуже многих. На миру, как говорится, и смерть красна, и бедность не видна.

Куандык ее подрос. А сама старуха начала слабеть, отдав все соки своей цветущей поросли. Но и внук радовал бабку. С детства был смышленым, учился хорошо, и его похвальными грамотами был наполнен семейный сундук. Закончив школу, отправился учиться дальше, в эту великую столицу Маскау; и слава аллаху всемилостивому, уберег он парня от сглазу, беды и горя — заканчивает в этом году ее жеребенок самую большую, высшую учебу!

«А ведь не зря мое солнышко приснилось мне в эту ночь! — вдруг, вспомнив, решает старуха. — Может, приедет навестить…»