Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

«При желании вести диалог, – писал он, – дальнейшее сближение возможно». Суть проблемы состояла в Польше: можно ли достигнуть соглашения о разделе Польши между ними?[1488] Этот вопрос Сталин рассматривал лично. Польша была камнем преткновения со времен революции. С одной стороны, версальские мирные соглашения подарили полякам ряд земель, которые были русскими до 1914 года; с другой – Польша предпринимала военные действия, которые угрожали становлению власти большевиков после 1917 года. Страх перед польскими шпионами был обычным и частым поводом для советских чисток 1930-х годов, которые включали миллионы арестов и сотни тысяч казней. Менее чем за два года до начала переговоров с Германией Сталин лично подписал приказы о «ликвидации шпионской сети польской военной организации», в ходе которой были арестованы десятки тысяч человек, из которых четыре пятых были расстреляны[1489]. Его ответ на германское предложение сотрудничества не только по поводу Польши был позитивным и ободряющим. Он последовал немедленно. Через два дня после ответа два самолета Фокке-Вульф «Кондор» приземлились в Москве, прилетевшие на них были встречены советским почетным караулом и двумя рядами знамен, трепещущих на ветру. Половина несла изображения серпа и молота, орудий рабочих и крестьян – несомненный символ коммунизма. Остальные держали знамена Третьего рейха, разработанные самим Гитлером. Как он объяснял в «Mein Kampf»: красный цвет представляет социалистическую идею движения, белый – националистическую идею, а свастика – миссию борьбы за триумф арийской расы»[1490]. Являя собой один из наиболее экстраординарных и неожиданных видов XX века, флаги коммунизма и фашизма развевались бок о бок, пока германцы сходили с самолетов. Делегацию возглавлял Риббентроп, рейхсминистр иностранных дел, о котором один из его учителей вспоминал как о «самом глупом в классе, исполненном тщеславия и бесцеремонности», теперь же, похоже, он стал организатором соглашения между непримиримыми врагами[1491]. Препровожденный в Кремль на встречу со Сталиным и Молотовым, Риббентроп выразил надежду на хорошие отношения. «Германии ничего не нужно от России, только мир и торговля», – сказал он.

Сталин как обычно дал прямой ответ: «На протяжении многих лет мы поливали друг друга грязью, и даже наши пропагандисты не могли бы сделать больше в этом направлении. Теперь же мы внезапно говорим нашим народам, что все забыто и прощено? Это не работает так быстро»[1492].

На самом деле именно так оно и работало. За несколько часов были и оговорены условия сделки, и составлен текст для публикации, и написаны секретные протоколы раздела сфер влияния в Прибалтике и Польше, и определены возможности для каждой стороны действовать по своему усмотрению в обозначенных территориальных пределах. Ранним утром удовлетворенный Сталин приказал подать водки, чтобы поднять тост. «Я знаю, как сильно германский народ любит фюрера, – он использовал немецкое слово, – хотел бы выпить за его здоровье». Последовали еще тосты. Молотов с трудом сдерживал радость: «Великий товарищ Сталин начал этот раунд международных отношений, – провозгласил он, – пью за его здоровье»[1493]. Сталин продолжил веселье на следующий день на даче в Подмосковье, куда отправился на утиную охоту с верхушкой Политбюро. «На самом деле, конечно, все это блеф, – говорил он, – состязание, кто кого одурачит. Я знаю, на что рассчитывает Гитлер. Он думает, что перехитрил меня, но на деле это я его провел»[1494]. Разумеется, точно так же рассуждал и Гитлер. Когда сообщение достигло его, около полуночи, среди альпийской идиллии, и стало ясно, что окончательное соглашение подписано, его реакция (как и у Сталина) была реакцией игрока, сорвавшего банк. «МЫ победили!» – триумфально объявил он[1495]. Советский лидер договаривался с Германией, чтобы выиграть время. Сталин не питал иллюзий насчет Гитлера и представляемой им в перспективе угрозы. На самом деле еще на XVII съезде КПСС целыми абзацами цитировалась «Mein Kampf», иллюстрируя опасность Германии и ее канцлера. Сам Сталин читал пресловутую работу Гитлера, выделяя те места, которые предполагали необходимость для Германии продвигаться на восток[1496]. В то же время Советский Союз нуждался в восстановлении после периода непрерывных смут. Катастрофический голод, результат недальновидного и жестокого правления, привел к миллионам смертей от недоедания и болезней. Потери были ужасны и неисчислимы. Один мальчик из Харькова, которому тогда было 8, позднее вспоминал, как взглянул на свою одноклассницу, которая будто бы уснула, положив голову на парту, на самом деле она умерла от истощения.