Шелковый путь. Записки военного разведчика

Нет проблем. Идем на экскурсию. Кяриз представляет собой обычный колодец. Но в стенках его видны небольшие ст упеньки. По ним мы спускаемся вниз. На глу бину примерно шести метров. Внизу кяриза ровная площадка. В центре ее – яма глубиной около метра, наполненная водой. Вправо и влево – два хода высотой около двух метров. В полу этих ходов, и чуть сбоку, прорыты небольшие канавки, по которым вода попадает в ямку, а излишек вытекает из нее. Этот ручеек течет к следующей крепости. Шафи несет в руках небольшую керосиновую лампу. В кяризе довольно сухо. Метрах в десяти от колодца мы попадаем в комнату. Примерно три на четыре метра. Там установлены два топчана, сундук и несколько кувшинов. В углу большая керосиновая лампа с керамической сеткой. Лампа китайского производства. Я уже видел такие. Света они дают целое море. Не менее, чем пара стоваттных лампочек.

Мы присаживаемся на топчаны. Шафи объясняет, что кяризы предназначены для водоснабжения. Вода с гор по ним поступает в кишлаки. Есть центральный кишлак, который распределяет воду. (Нетрудно догадаться, что Шафи живет именно в таком кишлаке. Вот почему Калашахи – центр стольких интересов!). Примерно раз в два-три дня воду направляют в соседние кишлаки. По очереди. В большом объеме. В остальные дни – вот такой ручеек. Ручей перекрывать нельзя. Это закон. За воду платят.

В те дни, когда кяриз не используется для водоснабжения, по нему можно передвигаться. Особенно это актуально во время песчаных бурь. Афганские кяризы – очень маленькие. У их соседей – персов (иранцев) – кяризы гораздо больше. Говорят, что в персидских две арбы могут разъехаться, не зацепив друг друга.

Это предназначение кяризов. Но сейчас воды нужно меньше. В домах мало скота. Хватает воды, текущей в арыках. Поэтому кяризы стали обычными подземными ходами. Да, душманы ими пользуются часто. А как же иначе?

– Этим тоже пользуются?

– Нет, он заминирован.

– А куда он ведет? Шафи улыбается в ответ.

– Командиру это лучше не знать.

Я понимаю, что, скорее всего, ведет он к какому-нибудь главарю моджахедов. Но если Шафи не хочет говорить, значит так надо.

Мы возвращаемся на поверхность. Недалеко от колодца на плетеной скамеечке сидит Лейла. В ее руках я вижу небольшой томик. Наш Ручеек умеет читать?! Какая умница. Я впервые замечаю, какие у нее красивые волосы – темные с медным отливом и золотыми отблесками. У афганцев и пакистанцев, как правило, черные волосы. Откуда же у нашего Ручейка такая роскошь?

– What book are you reading, Leila (Какую книгу вы читаете, Лейла)?

Вместо Лейлы отвечает Шафи.

– Джуй любит китайскую поэзию. Это Цы – нечто среднее между стихами и романсами, в вашем понимании.

Мне остается только развести руками. Я прощаюсь с Шафи и Лейлой. Мой друг Хуай Су уже ждет меня у дверей крепости. Впереди еще романтическая поездка на Тотахан. Почему так летит время?!

Дежурный по заставе рассказывает, что Корнила уже вернулся на свою заставу с КП батальона. Передал, что меня вызывают в батальон с личными вещами и оружием завтра к восьми утра. Поездка с личными вещами и оружием уже становится доброй традицией для наших офицеров. Неспроста! Надо узнать у Корнилы, что это значит?

Ответ на вопрос я получаю через несколько минут. В отпуск уезжает начальник разведки батальона старший лейтенант Толя Викторук. Временно исполнять его обязанности предлагают Корниле. Но два месяца мотаться по боевым операциям с разведвзводом его не прельщает. Саня Корнила уже прирос к своей заставе. Похоже, что разведвзвод придется принимать мне. Этого еще не хватало!

Выхожу на связь с 9-й заставой. Нужно посоветоваться с Олегом Артюховым. Его совет категоричен: «Отказывайся, у тебя и здесь дел хватает». Я и сам это прекрасно понимаю. Завтра откажусь. Но ехать на КП батальона все равно придется. Это приказ комбата.

А утром все становится на свои места. На КП меня встречает командир батальона.

– Принимайте разведвзвод. Викторук введет вас в курс дел. План засадно-поисковых действий на следующий месяц составите вместе. Завтра передадите его в разведотдел на утверждение. Все ясно?

Я пытаюсь мягко отказать комбату, насколько это возможно. В принципе я не против того, чтобы принять разведвзвод. Но у меня здесь другие задачи. Оставлять Шафи на два месяца без связи я не имею права.

– Товарищ старший лейтенант, предайте Корниле, что я сделаю запись в его личное дело: «При выполнении боевой задачи проявил трусость и малодушие». Так ему и передайте!

В чем, в чем, а в трусости Корнилу упрекнуть нельзя. За прошедшие полтора года в Афганистане он показал свое полное безразличие к опасности. В бою был смел и решителен. Но и в герои, с другой стороны, особенно не рвался.

Я понимаю, что передавать Корниле ничего не нужно. Весь этот концерт только для меня. Хотя его можно было бы и не устраивать, мне хватило бы и приказа. Но окончание разговора с комбатом заставляет немного взгрустнуть. Послезавтра разведвзвод уходит на боевые. На прием дел и должности, составление плана засадно-поисковых действий и подготовку к выходу остается менее двух суток.