Шелковый шнурок(изд1985)

Они медленно кружились друг против друга, как петухи. Юзек бежать не пытался: понимал, что длинноногий противник сразу догонит его. К тому же он был не робкого десятка. У Спыхальского цель была одна — завладеть письмом. Он мог бы воспользоваться пистолетом, но не хотел поднимать шума и потому всю надежду возлагал на свою силу и ловкость.

Первым не выдержал Хромой Юзек. Видя, что противник не держит в руках оружия, он решил использовать своё преимущество и одним ударом ятагана покончить с ним. Его бросок был быстр и решителен. Ятаган молнией сверкнул над головой Спыхальского.

Но более быстрым оказался пан Мартын. Как клещами, схватил он занесённую над ним руку своей левой, а правой ударил противника в лицо с такой силой, что Юзек свалился как сноп и лежал бездыханно, не подавая никаких признаков жизни.

— Ге-ге, паршивец, да ты, как вижу, слаб против меня! — пробормотал Мартын, вытаскивая у него из кармана тугой свёрток бумаг. — Сам виноват, сукин сын!

С этими словами он схватил Юзека за ноги и поволок к реке. С сожалением взглянул на ятаган, все ещё зажатый у того в кулаке, но решил, что брать его не следует. Подняв тело над прорубью, тихо опустил под лёд.

Мелкий снежок все продолжал сыпаться с неба, заметая следы трагедии, только что разыгравшейся на берегу Вислы. «До утра и намёка не останется», — подумал пан Мартын. Засунув глубоко за пазуху драгоценный свёрток, Спыхальский торопливо пошёл разыскивать Арсена.

7

В это время на противоположной стороне посольской усадьбы происходили события бескровные, но не менее важные.

Место для наблюдения Арсен выбрал себе необычное — на широкой, занесённой снегом крыше надвратной башни. Здесь было очень холодно, ветер продувал насквозь, но зато безопасно, а главное — отсюда весь двор посольства открывался как на ладони.

Он сразу заметил там какое-то оживление. Кто-то с фонарём ходил возле конюшни и каретного сарая. В доме замигали огни — то в одном окне, то во втором, то в третьем. Доносились человеческие голоса, лошадиное ржанье…

Арсен замер, насторожившись…

Около полуночи, когда за Вислой прокричали первые петухи, от крыльца посольского дома отъехали крытые сани. «Неужели сам посланник выезжает куда-то так рано?» — подумал Арсен.

Перед санями трусцой бежал ключник: у пояса позвякивали ключи. Было слышно, как он тяжело дышит.

Казак плотнее прижался к заснеженной крыше.

Ключник открыл замок на воротах, широко распахнул их. Сняв шапку, стал в сторонке, давая саням дорогу, и Арсен увидел его широкую лысину. «Верно, посланника провожает», — решил казак, но тут же изменил мнение, расслышав слова, которыми перекинулись ключник и кучер, слова, прояснившие картину.

— Янек, скоро ли назад? — спросил ключник, когда сани поравнялись с ним.

Кучер придержал лошадей.

— Не волнуйся, отец, — послышалось в ответ. — Передай матери, что к обеду вернусь. Пусть приготовит горячего чаю, чтоб погреться с мороза. Отвезу этого пана, — он указал кнутом на сани, — к «Белому лебедю», оттуда он поедет в Париж на перекладных. А я — домой. Будь здоров, отец.

Янек хлестнул кнутом — лошади дружно рванули из ворот и помчались в снежно-мутную тьму ночи.

Ключник закрыл ворота, щёлкнул замком, а потом медленно побрёл по двору, что-то бормоча себе под нос.

Сердце Арсена билось часто-часто. Он выждал, пока ключник скрылся в темноте, и спрыгнул на землю.

— Фу, холера ясная! Кто тутай? — послышался испуганный голос пана Мартына. — Это ты, Арсен? Свалился как снег на голову! Так можно и шею свернуть человеку! — Спыхальский выбрался из сугроба, куда он нырнул, услыхав, что открываются ворота, и обнял товарища. — Удача, пане-брате! Есть письмо! Правда, пришлось одного негодяя спровадить на дно Вислы раков кормить…

— Это и вправду удача, — согласился Арсен, стуча зубами от холода. — Но послушай, что я скажу. Только что выехал французский гонец, направляется в Париж. Думаю, не с пустыми руками…

— Почему не схватил?

— Их было трое. Кроме гонца — кучер и ключник…

— Эх, холера ясная! А куда он поехал?

— В том-то и дело, что я не понял… Кучер сказал — к «Белому лебедю».

— К «Белому лебедю»? Чудак ты, это же корчма на познанской дороге и первая станция, где можно переменить лошадей! — воскликнул Спыхальский. — Мы их догоним!

— Далеко это?

— Верхами — часа два или три…

— Тогда не будем терять времени. Возьмём коней — и в погоню! Бежим!

Они во весь дух припустили по безлюдным заснежённым улицам к подворью пана Морштына. Там оседлали своих коней и помчались на познанскую дорогу.

К «Белому лебедю» прибыли утром.

— Опоздали! — сокрушённо воскликнул пан Мартын, увидев удаляющиеся в вихре снежной пыли крытые сани. Вскоре они исчезли за горой.

Во дворе корчмы Арсен заметил Янека, возившегося у саней, но не подал и виду, что знает его.

— Хлопец, где найти корчмаря? — спросил казак, подойдя к нему.

— Где ж ему быть ещё? У себя!

Хозяин корчмы и заезжего двора, приземистый толстяк, был за стойкой. Резал на широкой не совсем чистой доске хлеб. В зале, несмотря на раннее время, сидели уже несколько путников.