Шеллшок

Меня очень редко — всего раза три, наверное, — называли «старина». Разве мне больше не тридцать лет? Хотя кто его знает. И я попытался сообразить, зачем и откуда появились здесь эти полицейские. Один из них — самый неприятный на вид, — который надел на меня наручники и перечислил скороговоркой целую кучу моих прав, сказал, что вот-вот приедут эскулапы из скорой помощи и приведут меня в божеский вид, но потом снова начал бубнить насчет того, что я убил человека по имени Фред Китс, еще убил такого-то и такого-то и изувечил еще нескольких несчастных клюшками для гольфа, револьвером или водопроводной трубой — я уж и не помню сейчас, — кроме того украл кучу автомобилей, оружие и людей, работал без лицензии, а тут еще новое преступление и опять две-три жертвы; кстати, один из них, говнобой, был мертв, другие стали всего лишь инвалидами: валялись без сознания и были очевидно искалечены, включая Альду Чимаррона, президента компании «Голден Финикс Майнз» и прочих финансовых и благотворительных учреждений, которого я жестоко избил, потоптал, испинал впридачу, превратил, судя по всему, в безжизненного калеку, и…

— Никаких проблем, — прервал я его.

— Чего? Никаких чего?

— Проблем, — повторил я. — Кусок навоза.

— Кусок чего? Что вы сказали?

— Я не совсем понимаю вас, офицер, — заявил я, — когда вы так тарахтите. Я хочу объяснить, что… В общем, я сумею объяснить все это.

— Что «все это»?

— Не стоит, сэр. Я хочу сказать вам, что могу объяснить… все.

Он, улыбаясь, стоял передо мной. Улыбка у него была какая-то странная. Очень похожая на комическую маску с тридцатью шестью зияющими, ничем не заполненными пустотами. Бугры мышц вздымались, опадали и подрагивали на его челюстях, щеках и даже вокруг его глаз.

Он стоял и беспрерывно улыбался. Наконец произнес:

— Это будет очень забавно.

Глава 22

— А что потом? — спросила Спри.

Мы были уже не в Аризоне. Мы оба сидели в моем номере. В отеле «Спартанец» в Голливуде, что в Калифорнии. В том самом месте, которое я называю домом: тропические рыбки, за которыми ухаживал в мое отсутствие Джимми, ночной дежурный; моя нахально-соблазнительная Амелия; диван темно-шоколадного цвета с подушечками для сидения и другие привычные вещи. Мой дом. Мои корни. Место на земле, где бросают якорь после долгих странствий.

Итак, Аризона осталась в прошлом, но с нами были воспоминания о днях и ночах, — хорошие и не очень, — проведенных в пустыне, и мы часами говорили о них.

— А потом я нанял частного детектива в Финиксе, чтобы он разыскал всех людей, у которых я… позаимствовал машины, включая Энди Фостера, и позаботился о том, чтобы они получили компенсацию, материальную и моральную, — во всяком случае никто из них не остался в обиде. Кроме того, он нашел того типа, который продал мне кепочку и клюшку для гольфа, и передал ему триста долларов. К сожалению, для этого ему пришлось ехать в Мичиган. А когда он возвращал хозяину здоровенную дубину с железным наконечником, тот сказал: «Спасибо, но я бросил гольф.»

— О, милый. Неужели из-за тебя?

— Ну… я не думаю. С игроками в гольф это случается часто.

В то утро я увидел Спри в первый раз после ее последнего посещения больницы в Финиксе, почти три недели назад; а теперь уже вечерело, и сумерки мягко обволакивали город за окном. С тех пор прошло три недели, но в то утро, когда я открыл дверь и увидел ее, увидел ее очаровательное лицо, в нашей встрече было то же самое волшебное ощущение, которое я испытал впервые более месяца тому назад.

Большую часть этого месяца я усиленно лечился, восстанавливая былую силу и жизненную энергию, привыкая к впечатлениям типа «Блеск!» и отвыкая от «А, черт!» Я поглотил кучу мощных витаминов С, крохотных пилюль, капель и магических, содержащих железо и прочие питательные вещества сладостей в коробках с непонятными надписями из Западной Германии, Швейцарии, Тихуаны, — сладостей, настолько эффективных и полезных и для оболочки, и для внутренностей человека, что они не разрешены к продаже в Соединенных Штатах Америки. В результате я почувствовал себя так, как никогда еще не чувствовал в своей жизни.