Шеломянь

— Давно не видел нормального человеческого лица, — пожаловался незнакомец. — Хотя, если честно, только необходимость принудила меня нарушить свое затворничество.

— Ты из монахов будешь? — предположил Миронег.

— Я не христианин, — отвечал незнакомец.

В стольном Чернигове с богатой и влиятельной епископской кафедрой говорить так мог глупец или сумасшедший, но перед лекарем стоял разумный человек, обдумывающий свои слова и отвечающий за них.

— И ты тоже не христианин, хранильник, — сказал незнакомец, не спрашивая, а утверждая это. — Иначе я не обратился бы к тебе.

— Кто же ты? — спросил Миронег, мало надеясь на честный ответ.

— Вы называете меня князем Черным, — сказал незнакомец, и на лице его отразилась гордость за имя. — Это я основал ваш город, когда был жив.

— Я иначе представлял себе мертвых, — сказал Миронег. Может, перед ним безумец? Хотя… Сего дня — особая ночь…

— Не веришь, — опять не вопрос, а утверждение. — А так?

Незнакомец пошевелился, словно желая развести руками кусты и подойти к Миронегу поближе.

И на неживой лунный свет появилось удивительное создание. Оказывается, незнакомец был человеком только по шею. Ниже начиналось покрытое угрожающе острыми перьями соколиное тело. Мощные ноги с крючковатыми когтями прочно вцепились в поросшую травой землю, гладкий хвост смял неосторожно приблизившиеся ветви кустов и деревьев.

— Вспомни, хранильник, — сказало существо, — тебе рассказывали о таких, как я, в годы учения.

— Вилы… Духи мертвых.

— Добрые духи мертвых, — подчеркнуло существо. — Мы не приносим живым вреда, вы, жрецы, знаете это.

— Я не жрец!

— Оставь. Ты прошел посвящение и теперь до самой смерти повязан со сверхъестественными мирами, хочешь ты этого или нет.

— Я не жрец!

— Нам, мертвым, известно, что ты остался последним хранильником на Руси. Пойми, последним. Нам просто не к кому больше идти за помощью, перевелись посвященные в этой стране, так что не спорь и слушай.

— Послушать труда не составит. Что дальше?

— Дальше? Жизнь или смерть, как всегда.

— Как просто.

— Увы… Но перейдем к делу, хранильник. Ты не представляешь, как тяжело удерживать проход из мира мертвых в ваш мир. Мы, спящие в курганах, едва силы нашли его открыть, и не знаю, когда природа победит нашу волю.

— Я слушаю.

Князь Черный сложил крылья на груди; так зябнущий человек скрещивает руки, чтобы согреться. Миронег заметил, что перья на крыльях заканчиваются тщательно ухоженными, в отличие от прически, человеческими ногтями.

— В мире мертвых неспокойно. Мы боимся. Можешь смеяться, но боимся смерти. Мы ведь тоже живем, только иначе, чем вы. Теперь все может быть уничтожено — ваша жизнь, наше существование. Все.

Миронег по обыкновению молчал, дав возможность духу высказаться без помех.

— Мы живем, — Миронегу странно было слышать от мертвеца «живем», — на полпути между миров живых и миром богов. Слухи к нам доходят отовсюду, а думать смерть не отучает. Над всеми мирами нависла угроза уничтожения, но никто не знает, откуда она исходит.

— То есть, — решил хоть что-то прояснить Миронег, — вы ничего не знаете, но боитесь?

— Почти так, хотя я не стал бы смеяться над предчувствием. Нам известно, где появился враг — город Тмутаракань. Ты пойдешь туда, и ты поймешь, что это за зло. И ты уничтожишь его.

— Я лекарь, а не убийца. Для ваших целей нужен воин, а не человек, которого научили в детстве делать обереги.

— У тебя дар, хранильник, и только ты сможешь сделать то, о чем я тебя прошу.

— Я не смогу убить человека просто потому, что об этом меня попросили мертвые.

— Убить человека мы смогли бы и сами. Надо убить бога!

— Безумие! Смертный не может уничтожить бога!

— Ты сможешь.

— Каким же оружием, скажи на милость, можно убить бога?

— Этого — не знаю. Есть загадка, и тебе придется ее разгадать, когда придет время: враждебный бог смертен, но его не убить ни живым, ни мертвым. Каково?

Миронег верил, что князь Черный не шутит. Однако ощущение нереальности так и не покинуло лекаря, словно сон вцепился в мозг, не желая признавать свою мнимость. Удивительно было понимать, что мертвец просил защитить жизнь, просил, забыв от страха или беспокойства за других на время о гордости воина. И просьба эта была тем отчаяннее, что, видимо, никто не знал, как ее исполнить.

— Мы еще встретимся. Мне открылось, что я смогу помочь тебе, хотя и не знаю, как это сделать, — сказал князь Черный.

Крылья с человеческими ногтями расправились, и столб неяркого света ушел в низкий саван осенних туч, едва озарив их нижнюю кромку. Такие же световые колонны стали заметны со всех курганов, на которых вырос Чернигов. Иногда они озаряли дома и церкви, окутанные в желтоватую дымку, контрастировавшую с мертвенным светом луны.

— Мы устали, хранильник, — сказал князь Черный. — Мы уходим к себе. До встречи!