Шемячичъ

Стоит в окружении государственных мужей из ближнего окружения у трамплинов. Все такие важные, солидные. Глянул Президент на этот олимпийский комплекс, а там и конь не валялся. Хотя по графику они, трамплины эти, должны были функционировать более года. «Кто, — спрашивает вельмож да сановников, — за объект отвечает?» Те переглядываются смущенно, друг за друга прячутся. Наконец Мутко, министр, отвечающий за состояние отечественного спорта, мутно так, едва шевеля губами, мямлит: «Белалов». «А он кто?» — морщит недовольно нос, чем-то смахивающий на утиный, Президент. Опять все мнутся, опять с ноги на ногу переступают, друг на друга, не стесняясь телекамер, поглядывают. «Ну?! — понукает Президент. — Я жду». И начинает обводить чекистским взглядом одного за другим свою «верную дружину». Но и в «дружине» бывших чекистов немало. Да что чекистов, там даже бывший генеральный прокурор топчется. Потому молчат, как комсомолка Зоя Космодемьянская на допросе у фашистов. Наконец, кто-то слабым голоском нарушает затянувшуюся паузу: «Заместитель председателя олимпийского оргкомитета!». — «Да, да!» — прорвало чиновников-сановников. «Да, да!» — тут уж вспомнил и сам председатель, стоявший рядом с Президентом. И ладонью себя по лбу: «Вот, мол, балда, голова садовая да дырявая, и как я это забыл…» Впрочем, возможно, он этим жестом убирал выступивший пот. То ли от стыда, во что верится с трудом, то ли от испуга быть отлученным от свиты, во что тоже почти не верится… Меж тем Президент добившись некоторых подвижек в расследовании «мутного» дела, продолжает: «А кто он такой… по жизни?» И опять чекистским, с легким прищуром, взглядом по рядам свиты. «Да дагестанец… Ахмед Белалов». — «А еще — предприниматель… какую-то строительную фирмочку имеет…» — вставляет кто-то тихонько, словно наушничая, из свиты. «И?..» — следует очередной лишенный слов, из одних эмоций вопрос Президента. «Да форменный негодяй, — поясняет окончательно излечившийся от временной амнезии председатель олимпийского оргкомитета. — Смету в семь раз превысил…» — «Как так?» — «А вот так: по проекту трамплины должны были обойтись казне в один миллиард двести миллионов рублей, а уже в них вложено восемь миллиардов. Вот такой прыжок без лыж, но с кульбитами!» — «Да неужто?!» — ахнул Президент. И телеоператор меняет кадр.

Дорогой читатель, если тебе когда-либо предстоит увидеть эти строки, то знай, что тут не вымысел. Тут горькая правда капиталистической действительности России двадцать первого века. Правда России, обнищавшей духовно, обворованной, обобранной олигархами — порождением Ельцина, его команды и западных спецслужб. Правда России, оставшейся без собственной промышленности и военной мощи, без идеалов и идеологии, без национальной гордости, великой истории и культуры; правда России, раздираемой чудовищной коррупцией и бесконечной гражданской войной на Кавказе. Правда России, постоянно находящейся в больших и малых реформах и модернизациях, но в большей степени — в пустой болтовне правителей и полной прострации большинства народа.

Я не представляю, как среагируешь ты, читатель на описанную выше телевизионную мизансцену, но мне было стыдно за Президента и гадко смотреть на его свиту, охамевшую от вседозволенности и безнаказанности. Первый, в соответствии с Конституцией, обладает неограниченной, считай, самодержавной властью. Но раз за разом терпит и сносит оскорбительные «подставы» зажравшихся и завравшихся друзей-чиновников, бесстыдно эксплуатирующих свою дружбу и прочие тесные связи с ним. Вторые шкодят по-взрослому, рвя и меча все, что плохо лежит, и даже то, что хорошо. Но, поймавшись на воровстве или мошенничестве, ведут себя, как школьники, прячась друг за дружку: «Я не я и хата не моя». Это от них, видимо, и пословица об офицерской чести стала в воинских кругах гулять: «Пять минут стыда — и снова офицер». Подумаешь, помялись немного перед телевизионными камерами, но съемки закончились, и все при своих интересах и кормушках остались. А Президент? А что Президент?.. Ну, похмурился малость… ну, погрозил взглядом… ну, поморщился носом, словно от дурно пахнущего… И ничего. Простил всех. Да и как не простить — ведь не чужие… Если не родственники, то сподвижники — люди из одной команды! Виновного-то нашли. Вот виновный пусть и отдувается, хотя бы своей репутацией. Денег-то уже не воротить. Вбуханы они в трамплины, а эти гиганты сверху донизу снегом запорошены — пойди поищи! Год будешь искать, не найдешь… И строительную фирму не отберешь — частная собственность. А частная собственность — дело святое. Не из-за нее ли в девяностых годах старый социалистический строй на слом пустили?.. То-то же…