Шемяка

Первым делом приказал обыскать все вокруг и в самом доме, дабы из бежать возможные неожиданности. Прежнюю обслугу удалил напрочь, вместо них поставил своих. Лукерью определил домоправительницей, а поварню поставил под строгую охрану, опять же, во избежание.

А пока грели баню, сам обошел усадьбу, примечая все интересное. И сразу же отметил некую странность. В княжеской опочивальне на кровати отсутствовали обязательные перины, а вместо них, на деревянном каркасе были натянуты ремни — получалось что-то вроде пружинного матраса. Удобно и упруго, особенно для тех, кто привык спать на твердом. Правда, больше ничего примечательного в имении не нашлось.

Всецело одобрив конструкцию ложа, я опять дернул к себе ключника и занялся разведопросом — принялся выуживать у мужичка все интересное и полезное про великого князя.

Лука проникся и вывалил на меня незамутненный поток информации; ябедничал истово, со знанием дела, я едва успевал отфильтровывать полезное. Впрочем, ничего особо ценного не нашлось. Да, Васька крепкий хозяйственник, да, с норовом и сильно себе на уме, да, полностью перетянул на себя власть и бояр не жалует даже в виде советчиков, к воинскому делу не особо склонен — так сие мне уже и так было известно. И вообще, Вася с детства был со странностями, так что ничего удивительного.

Лука зело огорчился, что ничем не смог меня прошибить и прибегнул к последнему козырю.

— А еще, милостивец… — он выпятил глаза. — А еще… чернокнижничал князюшка! Ей-ей, чернокнижничал!

— Чего? — тут уже я вытаращился на него.

Да что я, все присутствующие слегка охренели. Князь и чернокнижие? Маловероятно, но это козырь, да такой, что, если его правильно отыграть, даже воевать не надо — церковь сама покарает. Понятное дело, на Руси по сравнению с европейской инквизицией сплошной либерализм, но людишек тоже жгут. Но не на крестах, а в железных клетках. Редко, но все же случается. А за дела веры забить в колодки, да на всю жизнь в монастырские подвалы — так это всегда пожалуйста. Мой «бырыбантец» живой пример тому. Если правда, грех не воспользоваться таким случаем.

— Истинно глаголю, милостивец! — Лука осенил себе широким крестом. — Варил чернокнижные зелья! Место покажу! На переломе кремлевской горки, на бережке речки, милостивец. Как варил — никого тудой не пущали! А чад, чад-то какой стоял! Диавольский чад!

— Собираемся, — коротко приказал я Вакуле. — Возьми три десятка воев, да сам со мной поедешь. И этого… смотри, чтобы не сбежал. И чтобы язык за зубами держали!

До места пронеслись галопом, мне все не терпелось увидеть великокняжеский чернокнижный притон. Честно говоря, не верилось, что Васька мог так подставится, но кто знает, что у него в голове?

Возле избенки неожиданно обнаружились несколько бесчувственных тел вповалку, опознанных мной как вятские архаровцы, общим числом десять.

— Уморились, как есть уморились, диаволовым зелием! — ахнул Лука.

Сопровождающие принялись активно осенять себя крестными знамениями.

Я принюхался и сразу понял, что гребанное «зелие» по запаху очень смахивает на обычную брагу, а после первичного осмотра стало ясно, что ратники банально в сиську бухие. Опять же, пустые бочки прямо намекали.

— Хр-рр… — из избенки донесся гневный пьяненький рык и грохот бьющейся посуды. — Во славу Господа нашего изыди…

— Да что за нахрен? — я пинком отворил дверь в избу.

— Батюшка! — Вакула попытался меня остановить, но я отмахнулся от него.

Увиденное в избе сначала повергло меня в довольно сильное охренение.

Посередине стояла жутковатого вида конструкция, в которой я почти сразу опознал крайне архаичного вида самогонный аппарат. В избе стоял густой дух спиртного, а какое-то в задницу пьяное создание пыталось сей аппарат изувечить бердышом. В чем уже и преуспел, вскрыв как консервную банку перегонный куб.

— Бесовское зелие… — он обернулся на звук, взревел и кинулся на нас. — А-а-а, бесы!!!

Но тут же получил в лоб череном сабли от Вакулы и рухнул на засыпанный черепками пол.

— Етить… — ахнул я. — Да это же… это…

Схватил с полки горшок, отковырял засапожником воск на притертой крышке, сорвал ее и блаженно улыбнулся от шибанувшего в нос густого вишневого духа.

Все сразу стало на свои места, Васька, оказывается, просто самогонничал! А окружение, незнакомое со столь передовыми способами винокурения все приняло за еретическое чернокнижие. А эти вятские охламоны, перепились с непривычки крепким и решили, что отравились еретическими зелиями…

Только собрался сам попробовать, как стремянной пал на колени и обеими руками вцепился мне в ногу.

— Не дам! Побойся Бога, милостивец, надежа наша! Не осквернись! Лучше я, батюшка!

Я пожал плечами и подал ему горшок.

— Пробуй.

Вакула смертельно побледнел, широко перекрестился и хватанул добрый глоток.

Я чуть не заржал от проявившегося на его роже охренения. Остальные перепугано ахнули.

Вакула судорожно икнул и тихо прошептал:

— Скусно, мать его ети…

И опять, дергая кадыком, присосался к горшку.

— Куда… — я решительно отобрал сосуд и сам хлебнул.