Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

Совершенно не обязательно выстраивать сложные замысловатые теории заговоров там, где все можно объяснить обыкновенной человеческой глупостью.

– Старею я, Плоскомордый. Тыква начинает наполняться всей этой ерундой, о которой вечно бубнит старый Медфорд.

Плоскомордый знаком с моим дедом.

– Такого повсюду полно, Гаррет, – ухмыльнулся он. – И не только потому, что мы стареем. Мир меняется. Ну, например, вот война кончилась. Значит, не может все больше оставаться по-старому. Это никому не нравится, но настолько очевидно, что даже таким тупицам, как мы, приходится над этим думать.

Наверное, у меня челюсть отвисла. Никогда еще не слышал от Плоскомордого столь глубокомысленных умозаключений.

Тут такое дело: если слушать долго и внимательно, можно даже от невежественной деревенщины услышать потрясающую мудрость. Это просто вопрос скорости.

Первым моим побуждением было притвориться, что я ничего не понял. Что меня всего-то хватает на то, чтобы следовать указаниям мудрого начальства.

Однако Плоскомордый Тарп стоял здесь, передо мной, глядя мне в глаза, и ждал. Почти уверенный в том, что я отмахнусь от подлинной реальности в пользу реальности предпочтительной, официальной.

– Ты знаешь меня хуже, чем тебе кажется, здоровяк. – (Платили нам только за одну часть реальности. За театр.) – А посему давай-ка посмотрим, что у нас на руках. И быстро, потому что те, кто платит, собираются задать мне несколько неприятных вопросов, и очень скоро. И если им не понравятся ответы, мы все останемся без работы.

– Ты нервничаешь? – поинтересовался Тарп. – Или просто заговариваешься.

Вообще-то, Макс предельно терпелив. За последние несколько лет я сделал ему много хорошего. Однако при моей работе важно не то хорошее, что я сделал когда-то, а то, что делаю сейчас. И потом, я не уверен, что Макс стерпит, если его империю подставят под огонь толпы с Холма.

– Расскажи, что здесь творится, – попросил я.

– Куча ничего. Тишь да гладь. Никаких жуков. Никаких призраков. Никаких поганцев. Никаких уродов. По крайней мере, явных.

Из этого следовало, что относительно его собеседника у него оставались сомнения.

– И никаких строителей? – добавил я.

– Они не виноваты, – пояснил Плоскомордый. – Это на совести жестяных свистков. Они боятся, что, если пустят людей на стройку, те улики затопчут.

– Какие еще улики? То, что происходило здесь, – почти сплошная иллюзия. Все ужасное имело место на улице, на глазах у свидетелей.

Правда, дать внятные показания, не сомневаюсь, могли только несколько человек из всей толпы.

Плоскомордый пожал плечами:

– Я просто докладываю.

– Понял.

Я поднялся и вышел на улицу.

Красные фуражки набились в барак Плоскомордого, думая только о том, чтобы не замерзнуть насмерть. Им приходилось гораздо хуже, чем тем, кого они выселили. Они израсходовали все дрова. Покупать новые я не собирался. Посреди барака горела одинокая свеча, дававшая немного света и еще меньше тепла.

– Вам, ребята, лучше перебраться в большой дом. Там теплее.

Ну да, я запросто мог выдать причитающуюся им дневную порцию проблем, не отмораживая при этом разных частей тела.

Некоторые не хотели идти, однако в бараке царил изрядный холод: о тепле напоминала разве что свеча, да и той явно не хватало. В общем, их упрямства хватило ненадолго.

Потом мы все сидели на полу «Мира», травили байки, причем немилосердно привирали. Меня снедал соблазн закрыть несколько окон, чтобы стало теплее. Впрочем, с этим соблазном я справился куда проще, чем с тем, который включал в себя стройную, потрясающе красивую и, похоже, податливую заклинательницу. Которой, конечно, ничто не мешало при этом использовать меня для чего-нибудь менее приятного.

Из всех существ на этой замороженной богами земле в дверь вошло самое неожиданное. Точнее, Пулар Синдж не вошла, а влетела в страшной спешке, несмотря на то что едва могла двигаться, столько на ней было теплой одежды.

Я сразу заподозрил неладное. Какая-то страшная катастрофа грозила сбросить меня в бездну отчаяния.

Синдж поманила меня в сторону. Тоже дурной знак.

– Что случилось? – Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать даже этот простой вопрос.

Она удостоверилась, что нас нельзя подслушать и что я стою спиной к остальным на случай, если кто-нибудь умеет читать по губам.

– Приходил посыльный от мистера Йена.

– Портного?

– Не знаю. Наверное, да – ты ведь ходил на примерку. Посыльный просил передать, что мистер Йен хочет срочно тебя увидеть. Очень срочно. Он возместит цену того, что сейчас на тебе, если успеешь к нему, пока колокола не пробьют четыре.

– Что происходит, Синдж?

– Не знаю. Посыльный сказал, это срочно. Покойник велел, чтобы я нашла тебя как можно быстрее. Только он не сказал, что увидел в голове у посыльного.

– Но почему он послал тебя? Почему не этого мальчишку, Джо Керра?

– Потому что к словам мальчишки ты бы не отнесся серьезно.

Возможно, и так.

Раз Покойник хотел, чтобы я отнесся к этому серьезно, значит я должен сделать, как он хочет. Прости-прощай, теплый, уютный «Мир». Ну, даже относительно уютный.

– Это все, что ты можешь мне сказать?