Шепчущий мрак

Майлз начал было возражать, но она отвернулась, не желая его слушать. По-моему, Ирена тоже хотела остаться, но Лора отвергла всех, за исключением меня, а мне совсем не хотелось тут задерживаться.

Прежде чем уйти, Гуннар отвел меня в сторону и тихо сказал:

— Я хотел бы знать, как она. Не позвонишь ли завтра утром мне домой? Пожалуйста! А в понедельник, если Лора будет в состоянии, я заеду за вами, и мы отправимся навестить мою матушку.

Я молча кивнула, и они все вышли. Когда Ирена унесла розовую фарфоровую кошку и закрыла за собой дверь, я подошла к шезлонгу и встала рядом, глядя сверху вниз на Лору:

— Почему ты оставила именно меня? Не достаточно ли разыгрывать передо мной комедии?

Она сняла свое белое кепи, высвободив из-под него кольцо каштановых волос, и уронила на пол. В ее расширенных зрачках еще таился страх — по-видимому, она до сих пор не оправилась от потрясения при виде фарфорового дверного упора.

— Ты ненавидишь меня, не так ли? — спросила Лора.

— Скажем так, мне в тебе нравится очень немногое, — согласилась я. — Разве что актерская игра.

Она кивнула, словно удовлетворившись моим ответом:

— Ты презираешь и ненавидишь меня, но ты никогда не причинишь мне боли намеренно. Я могу доверять тебе.

Ее слова поразили меня и сбили с толку.

— Если ты имеешь в виду, что я никогда не наброшусь на тебя с кулаками, то ты права. Но во всем остальном ты бы лучше мне не доверяла.

— Договорились, Ли Холлинз. — И она с детской непосредственностью протянула мне руку.

Я хотела отвергнуть эту руку. Я хотела отвергнуть ее доверие. Но вместо этого неохотно протянула свою и почувствовала, как ее теплые пальцы сомкнулись вокруг моих, скрепляя уговор, который заключался против моей воли и был мне непонятен.

— А теперь не поможешь ли мне снять ботинки и не принесешь ли мои комнатные туфли? — попросила она.

Как она привыкла, чтобы ей прислуживали! — возмутилась я про себя, но помогла Лоре снять куртку и принесла комнатные туфли из гардеробной. Затем ослабила шнурки на ботинке, чтобы освободить опухшую лодыжку.

— Подобные вещи следует делать Ирене, — коротко обронила я.

— Ирена против моего возвращения в Голливуд. Она будет читать мне нотации, а я не расположена их слушать. Ты хочешь, чтобы я вернулась. Ты убеждена так же, как Майлз и Гуннар, что моя новая мечта губительна для меня и приведет лишь к полному провалу, но именно по этой причине ты поддержишь меня.

Со вторым ботинком я обошлась резче. Стянула его с ноги и со стуком бросила на пол. Каким бы путем я ни шла, она всегда оказывалась на десять шагов впереди меня.

Майлз, предварительно постучав, вошел в комнату. Лора настороженно посмотрела на него. По-моему, она перестала кому бы то ни было доверять.

— Нужно как следует забинтовать лодыжку, — объяснил он и занялся этим спокойно, умело.

Я скинула с себя куртку, которую Лора одолжила мне для прогулки в горы, и направилась в гардеробную за ее восточным халатом. Сделав вид, будто роюсь на вешалке, я наблюдала за Майлзом через открытую дверь. Если он и любил свою жену, то сейчас это никак не проявлялось, словно она была для него только пациенткой. Закончив бинтовать, он выпрямился и сказал:

— Держи ногу в покое и в приподнятом положении.

— Непременно, — послушно ответила Лора. — Спасибо тебе за заботу, дорогой.

Ничего не ответив ей, он бросил на меня, как обычно, недобрый взгляд и вышел из комнаты. Едва за ним закрылась дверь, как Лора села, опустила ноги на пол и одним гибким движением поднялась.

— А-а, так-то лучше! Бинт помогает. С моей лодыжкой ничего страшного. Но пусть немного поволнуются.

Слегка прихрамывая, она вышла на середину комнаты и стянула через голову белый свитер. Затем ловко выскользнула из черных лыжных брюк и накинула халат, который я ей принесла. Его складки песочного цвета красиво облегали ее тело.

— Теперь, — сказала она, — мы начнем.

— Начнем? — переспросила я.

Не обратив никакого внимания на мое изумление, он подошла к книжному шкафу, выбрала два тома и вернулась вместе с ними к шезлонгу. Снова усевшись в него, она перелистала страницы одного из них и протянула мне открытую книгу:

— Держи… "Гедда Габлер". Я всегда хотела сыграть эту роль в кино. Но вряд ли мне когда-нибудь позволили бы. Ибсен в наши дни не очень популярен, его ставят только в театре. Однако он символизирует Норвегию, и мне полезно для разминки, чтобы включиться в работу, начинать с Гедды. Я ее обожаю. Замечательная роль. Совершенно бессовестная, беспринципная женщина.

Я уставилась на Лору, растерянно держа в руках книгу, а тем временем Лора открыла второй том на той же самой пьесе.

— Мы прочтем сцену из четвертого акта, там, где Гедда сообщает Тессману, что она сожгла рукопись Ловберга. А потом в конце она понимает, что история повторяется и трагедия неотвратима.

— Но я не могу… — отнекивалась я, — у меня ничего не получится.