Шепот

Ярема этого не видел. Догадался ли хоть? Когда во время войны появился у сестры уже капелланом эсэсовского батальона, ни он, ни она не вспоминали о той земле, не поминал и Иван, которого война не успела затянуть в армию, и он все так же присматривал за своими лесными владениями, готовя их к мирным временам, когда должны будут вернуться настоящие хозяева. Об этом сказал и шурину. Мария испуганно замахала на мужа руками, но пан капеллан успокоил ее одним движением брови. Был победителем и мог проявить великодушие к родственнику. Знал, что тот ненавидит его, сам ненавидел белоруса, однако мог позволить себе роскошь быть милостивым, как все победители…

Теперь был побежденным. Не только ненавидел зятя, но и боялся его. Если бы не безвыходность, то обошел бы сестрин дом десятой дорогой, но больше нигде не имел укрытия, потому прибился сюда и вот теперь стоял на пороге, смотрел на знакомого желтого льва с длиннющим хвостом и на беззаботного стрелка, который все так же весело покуривал свою трубочку и подгонял тонконогого конька, и в мыслях не имея, что спешит навстречу собственной гибели. А может, тот стрелок и не должен был погибнуть, может, наоборот, это лев дожидался своей смерти и выхлестывал себя по спине хвостом от страха, а не от нетерпения?

«Спрячь меня, — пробормотал Ярема сестре, — все пропало. Спрячь меня…»

Она повела его в рубленую клеть, незаметно нажала на одно из бревен в задней стене, бревно легко повернулось, открывая скрытое отверстие. Мария первой полезла туда, Ярема — за ней. В темной тайной клетушке пахло хмелем и сушеными фруктами. На ощупь сестра нашла сундук, подняла крышку, стала выбрасывать из сундука теплые одеяла.

«Мне не надолго, — сказал он тихо. — Пока дадут знак…» Она молчала. Готовила ему постель в углу. Молча показала, как выбираться из укрытия. Через полчаса принесла поесть. Сидела возле него, пока он торопливо вылавливал из миски куски, глотал, почти не прожевывая. «Иди уже, не то…» — сказал он, Мария поняла, что он имеет в виду. «Не бойся, он добрый», — только и ответила.

…Ярема просидел в тайной каморке до весны. Зять, видимо, не догадывался, кого принесла ему лихая година, хотя несколько раз Ярема ночью едва не наталкивался на него во время своих вылазок на свежий воздух. Но как только зазеленели на деревьях листья, ночью к Яреме пришел Иван. Покашливая и приговаривая «Свои, свои», открыл тайник, сказал в темноту. «Уже тепло. Теперь можешь уйти. Я не видел тебя, а ты меня». Немного помолчал, прислушиваясь к тишине, которая царила в укрытии, сказал еще: «Бояться не нужно… Все же родственники… Но больше я не хочу…»

И вышел из кладовой. А за ним вылез и Ярема, проклиная белоруса, вместе с ним и сестру, направился в лес, из которого так до сих пор и не получил ожидаемого знака.

Сержант Прогнимак брал со стола винтовочные патроны, выставленные колючим штакетником, по очереди показывал солдатам каждый из них, делился своими знаниями:

— Чтобы различать пули, их кончики, как видите, красят. В зависимости от цвета носика пули имеют названия. Например, эта пуля — зажигательная. А эта уже — трассирующая. А эта — бронебойная. Ну, а это — простая, обычная пуля.

Микола Шепот слышал сержанта Прогнимака из далекого далека. Собственно, его совсем не интересовали эти сообщения сержанта. Он представлял себе, как летят где-то на отца такие вот пули — безжалостно острые, с раскрашенными носиками, пули красно-желтые, оранжевые, черноносые, пули свинцово-серые, убивающие, летят они с гадючьим шипением, которого отец не может услышать.

— Рядовой Шепот! — повысил голос сержант Прогнимак. — О чем это вы задумались? Задумываться будете перед женитьбой. А сейчас прошу вас!

Прогнимак всегда говорил: «Прошу вас!»- и это означало либо ползти по-пластунски через лужи, либо прыгать с высоты второго этажа, или вгонять штык в деревянное чучело и мигом выдергивать. Когда же «Прошу вас!» раздавалось во время занятий в классе, то надо было мгновенно вскочить и повторить все то, что ты только что узнал благодаря мудрости сержанта Прогнимака.

Шепот тоже вскочил и растерянно забормотал:

Пули бывают… черный цвет… красный цвет… Желтый цвет… Зеленый…

…А пуля не попала в отца. Ни черная, ни желтая; ни зеленая… И мина не попала, и снаряд, и бомба… Он невредимым прошел фронт в окружении верных друзей, которые вовремя кричали ему: «Ложись!», вместе с ними падал на мерзлую и мокрую, на лесную землю, укрытую хвоей, и на теплую пашню, потом поднимался, бежал к своему миномету, подавал хвостатые мины, может, еще и бормотал с каждой миной, летевшей на фашиста: «От меня и от Миколки… Да и еще от Миколки…»

И победу старый Шепот встретил на немецкой земле. Написал письмо в родное село, а там, верно, как всегда, говорили: «Везёт тому Шепоту».

Потом он ехал домой. Возвращался домой живой-здоровый, возвращался к привычной жизни, тогда как сын должен был еще служить да служить, охраняя границу, вступая в новую войну, которую жаждали начать у границы неизвестные недобитки.