Шепот горьких трав

Умер папа в день рождения дочери, когда той исполнилось двадцать семь. Кира не хотела устраивать торжеств, намеревалась посидеть с отцом у камина, выпить немного коньячку, задуть свечи на торте, посмотреть альбомы с фотографиями, из которых убрали те, где была запечатлена Елена. Но когда Кира приехала в коттедж, отец не пожелал вставать с кровати. Сказал, устал. Она спросила, как он себя чувствует, ответил, нормально, просто весь день в саду ковырялся, вымотался. После этого поцеловал дочку, поздравил и вручил коробку с подарком. Но велел открыть ее не раньше одиннадцати вечера, именно в это время Кира появилась на свет.

Она одна посидела у камина, незажженного, поскольку было тепло, выпила, поела торта (со свечами не стала заморачиваться), полистала альбомы. Потом отправилась в сад, чтобы воздухом подышать. Была осень, и отец, как она думала, днем собирал опавшие листья и подрезал сучья. Он любил это. Говорил, хорошая зарядка, и не позволял нанять помощника. Но сад оказался запущенным. Папа наврал. Но зачем?

Кира вернулась в дом, подошла к его кровати. Дышит. Вернулась в гостиную, выпила еще. Тут и одиннадцать. Кира открыла коробку. В ней – завещание. Отец все оставлял ей, кроме этого коттеджа. Его – сыну. Дочка не любила поселок. Она его достроила и теперь возводила новый, в другом месте.

Сердце кольнуло. Кира поняла: что-то не так. Она ворвалась в спальню отца и стала его будить. Но он не просыпался. Она вызвала «скорую». Та быстро приехала. Но отец умер по дороге в больницу. Вскрытие показало отравление снотворным. У дочери спрашивали, бывали ли у покойного провалы в памяти. Она ответила утвердительно. Ей не хотелось, чтобы ее отца считали самоубийцей. Но Кира не сомневалась, что он свел счеты с жизнью. Устал. Сломался… Но почему отец решил лишить себя жизни именно в день рождения своей дочери? Разве это справедливо по отношению к ней? Кира терзалась по этому поводу, пока не узнала о том, что во всем виновата, как обычно, ее мать. Елена прислала письмо отцу. В нем она проклинала его, испортившего ей жизнь, а еще писала, что дочь она родила не от него, а от случайного любовника, и желала бывшему гореть в аду. Пришло это письмо как раз в день рождения Киры. А та нашла его спустя неделю. Папа скомкал его и швырнул в камин, но огня не разводили и письмо сохранилось…

Кира отошла и от этого. Она оказалась неубиваемой морально. Волевая, напористая, уравновешенная молодая женщина не демонстрировала слабостей. Бывало, плакала в одиночестве, но и от этого себя отучила. Слезы не приносят облегчения. Враки все это! А если так, то ни к чему их и лить.

Замуж Кира вышла в тридцать. Не за любимого или любящего – за надежного. Они были давно знакомы. Сотрудничали, дружили. Эдуард, так его звали, еще ее отцу помогал с документами, когда был помощником нотариуса. С Кирой они были ровесниками. Оба после колледжа сразу на амбразуру бросились и не сумели найти времени для личной жизни. А когда поняли, что четвертый десяток пошел, испугались. Причем больше Эдуард. Он был из нормальной семьи, в которой родители любили друг друга, но рано ушли, папа в сорок пять, мама через три года. Его унесла болезнь, ее ветер. После кончины мужа женщина долго не могла оправиться и попыталась получить положительные эмоции, летая на дельтаплане. Он упал. Пилот только немного поломался, а пассажирка погибла.

Эдуард с Кирой хорошо жили. Не ругались. В семье появился сын. Назвали его Илларием. На этом настоял супруг. Ему невероятно нравилось это имя, в переводе с греческого означающее «Радостный», и оно, по его мнению, дивно сочеталось с фамилией Ларионов.

Но сын не рос весельчаком. Он был угрюмым ребенком. А поскольку внешность Лаврику досталась от мамы, то он выглядел букой, даже когда был в хорошем настроении. Кира очень старалась быть хорошей матерью. Она давала ребенку все: внимание, заботу, ласку. За каждый успех, пусть и маленький, Лаврика поощряла – хвалила, обнимала, одаривала. Кира делала все, чтобы он не чувствовал себя нелюбимым… Но сын все равно ей не верил. Как и она самой себе. Увы, она пошла в мать, ребенок не стал светом ее очей. А ведь Киру не принуждали к деторождению, она сама хотела этого. И мечтала о двух-трех ребятишках. Но обзаведясь сыном, поняла, что с нее хватит.

Ларионовы продолжали нормально жить. Оба супруга много работали, но все свободное время уделяли сыну. Кира и к мужу была внимательна. И несмотря на то, что Влад был ей в первую очередь другом, ему не изменяла. Он ей – да. Но аккуратно. До Киры доходили только слухи, на которые можно было закрыть глаза.

Впервые она поехала отдыхать одна, когда Лаврик учился в первом классе. Ее тянуло на снежные склоны, ее мужчин – в теплые края. Разделились. Зимой они отправились в Доминикану, она в Куршавель. Отлично отдохнули. А летом всей семьей провели две недели в Юрмале.