Шепот Греха

Никто не осмеливался нападать на Эммета. Может, он и не считался самым агрессивным леопардом в Стае, но когда злился, был крайне опасен. Однако все его ученики с преогромным удовольствием посмотрели бы, как он сейчас боялся и пальцем шевельнуть, лишь бы не навредить Алекс.

— А как я на нее смотрю?

Та прищурилась:

— Как кошка на мышь. — Она скрючила пальцы, словно когти, и взмахнула руками. — Вот так.

— И вам это не нравится?

— Мне не нравится любой мужчина, который западает на мою дочь. — Алекс развернулась и направилась обратно к кухонной стойке. — А ее отцу они не нравятся вдвойне.

Уж не пытается ли она его запугать?

— Я вырос в Стае.

Он привык к излишне любопытным соседям, рычащим отцам и взбешенным матерям.

Алекс, фыркнув, отвернулась, а Эмбер расплылась в улыбке:

— Женщины им тоже не нравятся, — сказала она, чуть понизив голос. — Когда я стала встречаться с Джедом, Алекс пообещала отлупить меня скалкой, если я разобью ему сердце.

Та взмахнула вышеупомянутым инструментом, указывая на Эмбер.

— И не забывай об этом.

Эмбер со смехом обняла ее.

— Она в порядке, мама. Рия переживет это легче, чем мы с тобой.

Именно в этот момент вернулись отец и брат Рии.

— А это еще кто, черт возьми, такой?

2

Рия опустилась в полную пены ванну, которую набрала ей бабушка, и вздохнула.

Минуту спустя в дверь тихонько постучали.

— Все хорошо, Попо.

Бабуля вошла — совсем крошечная, с лицом, изборожденным миллионом морщин, отметин о прожитых годах, но держалась она прямо, а взгляд ее был ясным. Маолинь Оливье отведено еще немало десятилетий, как она любила повторять. Она присела на закрытую крышку унитаза, как раз когда отец Рии разорался внизу, на кухне.

— Началось, — пробормотала Маолинь, закатывая глаза. — Иногда мне кажется, у нас не дом, а филиал психушки.

Губы у Рии дернулись, и она сглотнула невольно выступившие слезы.

— Просто он за меня испугался и теперь злится.

— Умная девочка.

Бабуля взяла ее исцарапанную руку и поднесла к губам.

Поцелуй был нежным и любящим. Он исцелял раны изнутри.

— Попо, я люблю тебя.

— Знаешь, — сказала Маолинь, — а ты ведь единственная, кто меня так называет. Кен и Джет зовут меня нана.

— Поэтому-то они не твои любимчики, в отличие от меня.

— Тссс.

Глаза Маолинь сверкнули, и она опустила руку Рии обратно на край ванны.

— Ты уже поблагодарила молодого человека, который тебя нашел? Может, стоит испечь ему пирог?

Это заставило Рию улыбнуться.

— Вряд ли, — охладила она пыл обнадеженной бабули. — Он для меня слишком красивый.

Спасший ее блондин был явно отлично натренирован, но, юный и худощавый, он куда больше походил на подростка-серфера, чем на взрослого мужчину. А вот Эммет…

— Продолжай в том же духе, и твоя женственность увянет, — вздохнула бабуля.

— Попо! — фыркнула от смеха Рия.

— Что? Я говорю чистую правду. — Теперь бабуля изъяснялась по-другому, ее идеальный английский сменился речью, которую она использовала в общении лишь с самыми близкими людьми. — В твои годы я уже родила твою мать.

— Времена меняются — я вряд ли увяну в двадцать два. — Рия откинула голову на стену. — Расскажи, как ты встретила дедушку?

— Зачем? Ты и так все знаешь.

— Ну прошу. — Старая история успокаивала, а прямо сейчас Рия как никогда нуждалась в успокоении.

— Ну, хорошо — для моей Ри-Ри. — Глубокий вдох. — Я жила на ферме в провинции Хэнань, и семья пыталась устроить мне брак. Но боже, я была ужасна. Я и не думала выходить замуж за кого-то из парней, с которыми меня знакомили — тот слишком тощий, тот слишком толстый, тот чересчур тупой, а этот до сих пор держится за матушкин фартук…

— И родители терпели твои отказы?

— Я была единственной девочкой после трех мальчиков. Меня избаловали. — Любящая улыбка. — И вот однажды отец приходит домой и заявляет: «Маолинь, сегодня оденься понаряднее, в деревню приедет врач из Америки проверить глаза стариков».

— Катаракту.

— Да. Отец сказал, может быть, сумасшедшему американцу приглянется такая же сумасшедшая жена-китаянка, которая никого не слушает. Конечно, после этого я сразу же невзлюбила американца.

Рия хихикнула, как ребенок, целиком погрузившись в рассказ.

— И дедушка пришел к вам на ужин.

— А я надела коричневое платье, самое уродливое, с такими же безобразными коричневыми ботинками.

Бабуля пригладила Рие волосы, которые как-то сравнила с китайским шелком, хотя та была обязана своей каштановой гривой совсем другой культуре.

— Только он оказался таким красивым. Дивные зеленые глаза, светлые волосы. И он был очень милым. Украдкой улыбался мне весь вечер. Сразу понял, что я затеяла.

— И все равно попросил тебя выйти за него.

— Спустя всего лишь неделю. И сумасшедшая Маолинь сказала «да», и мы поехали в Америку.

— Так скоро, — пробормотала Рия, покачивая головой. — Ты совсем не боялась?

— Тьфу ты, чего бояться? Когда любишь, не страшно. Лишь не терпится…

— Попо, не говори так!

Но было уже поздно.

— Не терпится стать женщиной.

* * *