Шепот гремучей лощины

– И не говорите, товарищ следователь, – поддакнул Григорий. Сам он окончательно утвердился в мысли, что двигаться нужно к Гремучему ручью, а по дороге взглянуть на эту… могилу. И смотреть теперь нужно в оба. Потому что, один черт знает, сколько на самом деле упырей из нее выбралось. Ребятки рассказывали, что убили двоих в овраге. Вот, наверное, ту немецкую дамочку и убили. И еще, кажется, шестерых на подступах к болоту. Далеко, выходит, забрели «игрушки» старой ведьмы. Хорошо, если их было всего восемь, но кто знает? Да, нужно смотреть в оба.

Дальше шли молча и так быстро, как только могли. Поначалу Влас еще поглядывал на Григория, интересовался самочувствием, но скоро интересоваться перестал, понял, что справляется Григорий хорошо и обузой ни для кого не будет. А Зверобой то уходил, то возвращался. Наверное, выискивал в чаще своего оборотня. Или таким привычным способом пытался успокоиться.

Потому и к деревне они вышли еще при свете дня. К тому, что от деревни осталось…

К тому времени, как Видово заполыхало, сам Григорий был уже при смерти и вот этого всего не видел. Может и хорошо, что не видел, потому что как такое можно вынести? Вся жизнь его прошла в Видово. А теперь что же? Нет теперь ни деревни, ни школы с больницей, ни их с Зосей дома. Тети Оли дома тоже нет. Никого не пощадили гады! Григорий скрежетнул зубами. Наверное, громко скрежетнул, потому что Влас сказал:

– Главное, что люди спаслись. А деревню мы отстроим.

Захотелось закричать, спросить захотелось у товарища следователя, а кто виноват, что фрицы спалили деревню? Уж не из-за их ли неудавшейся операции все случилось?! Сам он понимал, что причина в другом, но хотелось кого-то обвинить. Вот хоть бы Власа и обвинить…

Не закричал, но, наверное, что-то такое мелькнуло в его взгляде, потому что Влас криво усмехнулся и покачал головой. Хорошо хоть ничего не сказал, а то бы и до драки дело дошло. Чувствовал Григорий в себе сейчас эту потребность рваться в бой, рвать врага на куски. А может это и не его вовсе потребность, а упыриная? Как сейчас понять, где он, а где эта тварь?

– Дальше что? – спросил Зверобой, вглядываясь в землю под ногами.

– Что ты видишь? – спросил Григорий. Зверобой был не только отменным охотником, но еще и отличным следопытом. И если он сейчас смотрит на землю, значит, не просто так, значит, видит следы.

Григорий и сам всмотрелся, а как всмотрелся, так и начал различать…

– Наследили, – сказала Зверобой мрачно. – Недавно совсем проходили.

– Кто? – вмешался в их разговор Влас. Таким уж он был человеком, что должен был все держать под контролем.

– Сначала двое прошли. Ну как прошли, один другого на себе тащил. Вот видишь? – он указал сначала на едва заметное углубление от сапога, а потом две бороздки. Так и есть, кто-то кого-то тащил. Плохо, из самого Григория следопыт сейчас был никудышный. То ли ранение повлияло, то ли то, что через адовы ворота он туда-сюда шмыгал, но подводил его нюх. Не чуял, считай, ничего. Да и видел не особо много.

– А давай-ка и мы по этим следам. – Он не сводил со Зверобоя взгляда, а Влас не сводил взгляда с них обоих.

– Хочешь знать, куда эти двое шли?

– Хочу знать, кто эти двое, – ответил он честно. Потому что, если один другого тащил на себе едва ли не волоком, то, как минимум, с одним из них случилась какая-то беда. И если эти двое Митяй с Севой, то дело плохо.

– Этого я тебе, Гриня, не скажу, но, судя по шагу и глубине следов, тот, что тащил, ростом с тебя будет и парень не из хлипких.

Если ростом с него, то это может быть Сева, потому что Митяй на полголовы ниже…

– Не хочу тебя расстраивать, – Зверобой присел на корточки, растер в пальцах ком земли. – но за этими двумя шли еще, – он задумался, а потом продолжил: – четверо или вообще пятеро. Вот смотри сюда.

Григорий уже и сам видел отчетливый след армейского сапога…

– Пойдем, – велел он, выпрямляясь, стараясь не думать о том, что может ждать их в конце пути, стараясь не загадывать, куда их этот путь приведет.

Путь привел на его собственный двор.

– Ну, что? – Обернулся на него Зверобой. – Говори, Гриня, куда тут дальше.

Дальше некуда. От дома ничего, кроме закопченного остова печи, не осталось. Или кое-что все-таки осталось?

Вход в погреб был открыт. Означать это могло только одно: кто-то прятался внутри. И этот кто-то знал о существовании погреба. Если бы сердце его могло кинуться в галоп, оно бы кинулось, и кровь бы зашумела в ушах от дурного предчувствия. Но в его новом организме ровным счетом ничего не изменилось. И походка, которой он направился к люку, была твердой.

Уже оказавшись внизу, Григорий не просто догадался, а почувствовал, кто здесь был, кто прятался. Это не было звериным чутьем, он не уловил знакомые запахи, он просто знал, что не так давно в погребе прятались Сева и Митя. А еще он почуял запах крови… Что-то случилось с Митей. Это его тащили волоком.

Григорий присел на нижнюю ступеньку лестницы, сжал виски руками. Ему нужно было время, чтобы взять себя в руки и подумать над тем, как быть дальше, где искать ребят.