Шёпот яда (ЛП)

После этого наступила тишина, нарушаемая только треском костра и гудением остального лагеря. Аот был удивлен – если не сказать насторожен, тем, что Чазар перенаправил дискуссию в такое русло, и подозревал, что остальные так же недоумевают. Он задавался вопросом - может ли честный ответ принести какую-нибудь пользу.

Он все еще искал ответ на этот вопрос, когда заговорил Гаэдинн:

- Поскольку вы спрашиваете, Ваше Величество, я должен сказать - со всем уважением к вам, но даже с осложнениями в виде Джаксанаедегора и призраками, план все еще мог сработать. Если бы вы действовали тогда, когда остальные этого ожидали.

Чазар был самым красивым мужчиной, которого когда-либо видел Аот, но он умудрился улыбнуться такой уродливой улыбкой, которую можно было сравнить лишь с ухмылкой сухого черепа лича.

- Так это моя вина? Все согласны? – Он встал. - Каждый из вас согласен?

 * * * * *

Кхорин увернулся, и удар прошел мимо. Он продолжал отступать, на ходу выхватив привязанный к спине ургрош.

Когда он достал своё оружие, то увидел драку другого Медраша с Баласаром. Или, по крайней мере, другой версией Баласара. Настоящий же Баласар защищался от ударов справа, слева и снова справа, парируя атаки фальшивых Медраша и Кхорина.

Очевидно, стражи святилища Налы могли принимать облик тех, с кем сражались. Кхорин хотел, чтобы Аот и его истинное зрение были здесь.

Меч фальшивого Медраша развернулся, нанеся удар наотмашь по горлу дворфа. Он парировал удар своим острым топором, и сталь зазвенела о сталь. Но в тот же момент он почувствовал, как что-то вонзилось в его бедро.

Он не думал, что атака нанесла серьезный удар. Кожаные штаны должны были защитить его от худшего. Но, тем не менее, его охватила внезапная слабость. Его веки опустились, а ургрош в руках резко потяжелел. Каким бы безумным это не казалась посреди смертельной битвы, но ему казалось, что крепкий сон вот-вот захватит его.

Дворф атаковал яростно и безрассудно, из-за чего его соперник отступил. С каждым ударом он издавал боевой клич. Бешеный натиск разбудил его, но также он делал его уязвимым, если враг сможет парировать один из ударов. Кхорину пришлось остановиться после того, как очередная атака прошла на расстоянии пальца от груди фальшивого Медраша. 

Еще одна невидимая атака пронзила его колено. Сон снова попытался захватить его, но Кхорин отогнал летаргию очередным боевым кличем. Возможно, Медраш и Баласар кричали из-за тех же причин. Шум битвы смешался с криками и отражался от стен.

Кхорин сомневался, что сможет долго противостоять сонному яду или терпеть постоянные атаки – когда-нибудь что-нибудь из этого его победит. Однако он вычислил стратегию своего оппонента – нанести сильный удар сверху, а затем, когда его парируют, атаковать под вражеским оружием.

Дворф уклонился от следующего удара меча и одновременно рубанул ургрошем. Хотя он не мог видеть свою цель, его руки направляли оружие, и они почувствовали, как лезвие столкнулось с чьим-то телом.

Фальшивый Медраш издал пронзительное шипение, непохожее ни на один из звуков, которые Кхорин когда-либо слышал из уст настоящих драконорожденных. Маска иллюзии исчезла, открыв лицо рептилии - худое, как у змеи, с черной и пурпурной чешуей и пятнами, выстроившимися в замысловатый узор. Покрытый шипами, отрезанный кончик длинного хвоста дернулся и свернулся на полу.

Затем форма стража заколебалась, и иллюзия снова окутала ее. Но это была уже не та иллюзия. Кхорин смотрел в глаза самому себе.

Вероятно предполагалось, что эта уловка собьет Кхорина с толку, и если это было так, то рептилия должна была оценить непоколебимость дворфа. Он моментально двинулся вперед и нанес удар наотмашь. Рептилия отскочила назад, но все равно была ранена в тело.

Боль пронзила тело Кхорина, как будто он нанес удар по себе. Но это невозможно! Когда страж бросился на него, он встретил его еще одним ударом.

Ургрош пробил ребра и попал жизненно важные органы врага. Шок или его эхо заставили Кхорина потерять сознание. Когда он проснулся, то лежал на полу. Рядом лежал его враг. Снова обретя свой естественный вид, он смотрел на дворфа безжизненными глазами с узкими зрачками.

Он решил, что потерял сознание всего на пару мгновений, потому что остальные продолжали драться. Оставшиеся в живых стражи применили ту же тактику, что и их мертвый товарищ перед смертью. Медраш сражался с копией самого себя, а Баласар – с двумя другими Баласарами.

И даже та битва, где две фальшивки сражались с оригиналом, Кхорин с большим трудом мог отделить настоящего Баласара от его идентичных копий. Было ощущение, что за путаницу был ответственен не только внешний облик стражей – они как будто были окутаны магической аурой, грызущей сознание и вызывающий замешательство и истерию.