Шепот мертвых

И постепенно я начал расслабляться. К тому времени, когда я прикончил пиво, спешить мне уже было точно некуда, и я попросил меню. Заказал себе лингуине с морепродуктами и калифорнийское «Цинфандель». Только один бокал, поклялся я, напомнив себе, что завтра рано вставать независимо от того, буду я помогать Тому или нет. Но когда я доел обильно сдобренную чесноком лингуине, этот довод уже не казался мне убедительным.

Я заказал еще бокал вина. Солнце скрылось за деревьями, но было еще тепло, хотя уже начали сгущаться сумерки. Зажегшиеся на террасе эклектические фонарики привлекли первых ночных мотыльков. Они кружились у стекла, черные силуэты на фоне белых шаров. Я попытался вспомнить, бывал ли у этого участка реки в первый приезд в Ноксвилл много лет назад. Наверное, бывал, только в памяти это совсем не отложилось. Тогда я снимал маленькую квартирку в полуподвальном этаже в другой – более дешевой – части города, на окраине постепенно облагораживаемого старого квартала. И когда выходил в город, то посещал в основном окрестные бары, а не более дорогие заведения на берегу реки.

Эти мысли повлекли за собой и другие воспоминания. Вдруг в памяти всплыло лицо девушки, с которой я некоторое время встречался. Бет, медсестра из госпиталя. С тех пор я о ней ничего не слышал, даже не думал о ней. Я улыбнулся, размышляя, где она сейчас, чем занимается. И вспоминает ли хотя бы иногда английского студента-криминалиста, с которым некогда была знакома.

Вскоре после этого я вернулся в Англию. А еще несколько недель спустя встретил Кару, мою будущую жену. Воспоминания о ней и нашей дочери вызвали обычный приступ горечи, но я уже достаточно смирился с потерей, чтобы не позволять этой горечи увлечь меня в пучину горя.

Я взял со стола мобильник и открыл список контактов. Номер Дженни и ее имя прыгнули мне в глаза даже раньше, чем я высветил их на дисплее. Я пробежался по опциям, пока не добрался до «удалить», и задержал палец на кнопке. Затем, так и не нажав, закрыл телефон и убрал.

Я допил остатки вина. Мысли потекли в другом направлении. Пришло воспоминание о сидящей в машине Джейкобсен, ее голые загорелые крепкие руки, белая блузка с короткими рукавами. До меня дошло, что я ровным счетом ничего о ней не знаю: ни сколько ей лет, ни откуда она, ни где живет.

Но я заметил, что обручального кольца на левой руке нет.

Ладно, хватит об этом. И все же я невольно улыбнулся, заказывая еще один бокал вина.

Снаружи темнело. Твое любимое время. Точка перехода между двумя крайностями: днем и ночью. Раем и адом. Вращение Земли, застывшее на переходном моменте, еще ни то ни другое, но обладающее потенциалом обоих.

Если бы все в жизни было так просто.

Ты осторожно протер линзу фотоаппарата, затем протер еще раз, нежно, кусочком мягкой замши, пока не добился зеркального блеска. Наклоняя объектив на свету, ты внимательно осмотрел линзу – нет ли малейших пылинок, которые могли испортить совершенную поверхность. Ничего не увидел, но ты все равно снова ее протер, просто на всякий случай.

Камера – твое самое ценное имущество. Старая «лейка», с тех пор как ты ее купил, поистерлась за долгие годы, но ни разу тебя не подвела. Сделанные ею черно-белые фотографии всегда настолько кристально четкие, ясные и качественные, что ты мог бы погрузиться в них.

И фотоаппарат не виноват, что до сих пор не нашел то, что ищешь.

Ты стараешься внушить себе, что нынче ночью все будет так же, как всегда, но понимаешь, что это не так. Прежде ты всегда действовал под прикрытием темноты, мог безнаказанно делать то, что хотел, потому что никто не подозревал о твоем существовании. Теперь все изменилось. И хотя это твое собственное решение, твой выбор выйти под огни рампы, это все изменило.

К добру ли, к худу, но теперь ты обречен. Возврата нет.

Да, ты к этому подготовился. Ты не стал бы начинать, если бы не подготовил заранее пути отхода. Когда придет время, ты ускользнешь снова в тень, как и раньше. Но сперва надо довести дело до конца. И насколько велика может быть награда, настолько велик и риск.

Ты не можешь позволить себе ни малейшей ошибки.

Ты отчаянно стараешься убедить себя, что то, чему суждено произойти нынче ночью, не имеет значения для великой задачи, что твоя настоящая работа все равно продолжится. Но безуспешно. Правда в том, что теперь ставки куда выше. И хотя тебе противно это признавать, все неудачи не прошли бесследно. И тебе нужно, просто необходимо подтверждение, что ты не зря потратил все эти годы.

Всю свою жизнь.

Ты заканчиваешь полировать линзу и наливаешь себе стакан молока. Тебе нужно что-то, чтобы погасить изжогу, но ты слишком напряжен, чтобы желудок принял пищу. Молоко простояло открытым уже пару дней, и пенка сверху показывает, что оно скорее всего скисло. Но есть преимущество в том, что ты не чувствуешь ни запахов, ни вкуса. Ты выпиваешь молоко залпом, глядя в окно на силуэты деревьев на фоне неба. Когда ты ставишь пустой стакан на кухонный стол, молочная пленка на внутренней поверхности придает стакану призрачное свечение в наступающей темноте.