Шёпот шагов

К Годуновым явились трое стрельцов и трое бояр во главе с Василием Голицыным, который приказал убить Фёдора. Марию сразу задушили верёвкой. Шестнадцатилетний молодой царь Фёдор, крепкий и сильный, сражался долго, но умер ужасной смертью, убийцы довели дело до конца. Царевна Ксения была без ума от горя и приняла отраву, но ее удалось спасти, вовремя дали противоядие. Официально объявили, что Фёдор и Мария отравились, их тела были выставлены на всеобщее обозрение, но все люди видели следы верёвки и насильственной смерти Тело царя Бориса вынесли из Архангельского собора, затем с женой и сыном похоронили в простом гробу в монастыре близ Лубянки, без отпевания, как самоубийц. Фёдор был царём лишь сорок семь дней. Борис Годунов хотел уничтожить весь род Романовых, а в результате был уничтожен род Годуновых. И судьба распорядилась так, что роду Романовых через Михаила дано было стать царями России.

И вот 20 июня, в ясный солнечный день, при звоне колоколов всех церквей, в Москву верхом на белом коне, убранном драгоценной сбруей, въехал Дмитрий. Он был в «золотном платье», с богатым ожерельем. Огромные толпы москвичей вышли на улицы и встречали его восторженно, все были взволнованы, плакали: народ падал на колени и кричал: «Дай господи тебе, господарь, здоровья! Ты наше солнышко праведное!».

Дмитрий I. Шимон Богущ.

По воспоминаниям, когда Дмитрий выехал на площадь, вдруг небо помрачнело, подул резкий ветер, поднял вихрем в воздух кучи песка. Мрачное знамение! Люди встревожились, но не хотели задумываться, уж слишком была большая надежда на то, что жизнь улучшится с приходом Дмитрия, но, всё-таки, народ это смутило.

Тем временем Дмитрий подъехал к Архангельскому собору, и, обливаясь слезами, припал к гробу Ивана Грозного со словами: «О, родитель любезный! Ты оставил меня в сиротстве и гонении, но святыми твоими молитвами я цел и державствую». И в соборе ни у кого не осталось сомнения, что это истинный сын царя Ивана Грозного. Все плакали вместе с ним, а он сразу же послал за матерью.

Все ожидали появление царицы Марии Нагой, матери Дмитрия, она уже была инокиней Марфой и жила в Выксинской обители св. Николая. 18 июля царица выехала в Москву, Дмитрий поехал навстречу и встретил её в поле, а вокруг собралось много людей. Встреча, по их словам, была очень трогательной: Марфа с Дмитрием плакали, он бросился к её ногам, а она нежно обнимала его. Потом они долго разговаривали наедине в шатре. А когда тронулись в путь Дмитрий посадил Марфу в карету, а сам пошёл пешком возле, окружённый боярами. А потом ускакал на коне и встретил её уже в палатах, где она жила раньше.

28 июля они приехали вместе в Кремль, направились в Успенский собор, щедро раздавая милостыню. Это просто покорило народ, исчезли все сомнения, настоящи ли это Дмитрий, да и Марфа признала его как своего сына. Инокиня Марфа поселилась в роскошных покоях Вознесенского монастыря. С ней обращались как с истинной царицей, ей прислуживала огромная свита, а Дмитрий каждый день навещал Марфу и обходился с ней очень трепетно. Из ссылки он возвратил всех родственников: Нагих, троих братьев Марии, её дядей и оставшихся в живых Романовых. Филарета Дмитрий назначил митрополитом Ростовским. Наконец-то Фёдор Романов увиделся со своей семьёй и, с оставшимся в живых братом Иваном. Два года, с 1605-го, они жили все вместе, даже выдали замуж дочь Татьяну за князя Ивана Катырева-Ростовского.

Три дня спустя в Успенском соборе состоялось венчание и помазание Дмитрия на царство. Все высшие сановники проходили перед ним, склонялись и целовали ему руку. Потом архиепископ возложил на его голову шапку Мономаха и Дмитрий стал законным царём. Он назвал себя «императором в своих обширных государствах» и держался как законный царь, настоящий, не сомневающийся в своём царственном происхождении.

Это был очень смелый, остроумный и уверенный в себе человек, образованный, с блестящими способностями, пылкий, впечатлительный. Дмитрий был небольшого роста, но крепкого телосложения, с мощными мышцами. Сильный, он без усилия ломал подковы, не красавец, рыжеватый, но лицо приятное, широкий нос с бородавкой не портили его. Правда, характер его был непостоянный, беззаботный.