Шепот скандала

— Нет, — сказала Джоанна, — это не банально. Оуэн, если бы вы знали… — Она пыталась найти нужные слова. — Оуэн, — продолжила леди Грант, — вы, именно вы сказали мне тогда, что Алекс — хороший человек, и были правы. — Она вздохнула. — Я не лучше Алекса. Мы с ним просто не поняли друг друга. Произошло нечто, и теперь ничего нельзя исправить, вот почему я уезжаю.

Оуэн покачал головой. Его глаза сверкали ярко-синим огнем, цвета летнего моря. Он был так красив, что Джоанна с сожалением подумала о том, сколько женщин отдали бы все на свете, чтобы только оказаться на ее месте. Но она не могла принять его предложение, потому что любила Алекса. Она не станет усугублять свое предательство еще одним неоправданным поступком.

Джоанна мягко отстранилась от Перчеса и увидела, что он невесело улыбается, понимая, что она собирается отвергнуть его предложение.

— Тысяча чертей! — воскликнул Перчес, немного помолчав, и в его голосе звучала искренняя глубокая горечь. — Впервые в жизни женщина гонит меня прочь, и это единственный случай, когда это имеет для меня значение.

Он поднял руку в прощальном жесте и ушел; гравий хрустел под его ногами.

Тем временем Алекс провел целый час с Хэллоузом, капитаном «Рейзина». Это был человек, которого он всегда считал напыщенным ничтожеством.

— Я с нетерпением жду, когда покину этот богом забытый край, Грант, — сообщил Хэллоуз, когда они встретились в библиотеке монастыря. — Прогноз погоды скверный, и лед может перекрыть выход в любой момент. Мы сейчас пополняем запасы провианта, и я хочу отправиться домой завтра утром во время отлива.

— Замечательно, — сказал Алекс. — Шпицберген — не место для робких моряков.

Он увидел, как покраснел Хэллоуз, и на его лице отразилось негодование, которое возросло, когда он важно прошествовал к выходу из библиотеки. Алекс попросил принести ему ручку и чернила. Следующий час он провел, составляя послание своим лондонским адвокатам по поводу денежного обеспечения жены. Джоанна, подумал он, сможет взять это письмо с собой, когда отправится на «Морской ведьме». На какой-то момент его мысли изменили направление, они стали темными и злыми по отношению к жене, но он отбросил их. Какой смысл думать об этом? Джоанна предала его, умышленно лгав ему с самого начала. Алекс с трудом мог признаться себе, что ее вероломство причиняет ему еще большую боль, потому что он любит ее. Эта была его слабость, и он обязательно должен избавиться от нее. Алекс в ярости царапал пером, сломал три великолепных гусиных пера и испортил кучу бумаги.

Оставшуюся часть дня и вечер Алекс провел в монастыре, обсуждая с настоятелем практические и финансовые вопросы, касающиеся будущего Нины Уэр. Несмотря на то что никакой необходимости в этом теперь не было, Алекс настоял на заключении официального договора. Он все еще являлся опекуном Нины Уэр вместе со своей женой и намеревался выполнять возложенные на него обязательства. Что касается так называемого сокровища Уэра, то после беседы с настоятелем они пришли к соглашению, что мрамор, принесенный Девом из Одденского залива, не имеет никакой практической ценности для Нины и, соответственно, Алекс не станет оспаривать желание Хагана, как наследника Уэра, отвезти его в Англию. Про себя Алекс считал идею Хагана добывать камень в условиях сурового климата Шпицбергена бредовой. Что ж, с горечью подумал Алекс, пусть этот жадный беспринципный индюк поймет это сам.

Обсуждение деловых вопросов несколько успокоило Алекса, он рассуждал рационально и беспристрастно, но где-то в глубине его сознания пряталось что-то опасное, непредсказуемое. Он чувствовал ненависть к Джоанне за то, что она сделала с ним, неверие и смятение, вызванные ее предательством. Но вместе с тем Алекс должен был признать, что Джоанна проявила себя во время путешествия как мужественная, упорная, великодушная и умеющая любить женщина. Алексу до боли не хватало той Джоанны, которую, как ему казалось, он только начал узнавать и любить.

Когда все вопросы обсудили, настоятель приказал принести еду и вино, настоянное на травах. Они поговорили о путешествиях Алекса, о Шпицбергене и России, о будущем. Тем временем свет из ярко-белого постепенно превратился в мягкое голубое сияние, возвещающее о наступлении ночи, и Алекс вернулся в монастырскую гостиницу, где улегся спать прямо на покрывало из меха котика на своей кровати и моментально уснул. Он проснулся в том же самом положении, что и заснул. В здании было очень тихо. Алекс уже давно привык к шуму, который создавали его друзья-путешественники, в особенности к ворчанью Лотти Каммингс, но сейчас он наслаждался тишиной. Постепенно он понял, что было подозрительно тихо. Алекс поднялся и посмотрел на часы, потом в панике посмотрел на них снова и, к своему ужасу, увидел, сколько прошло времени. Призванный им дворецкий незамедлительно появился в дверях, в одной руке у него была бритва, через другую было перекинуто полотенце. Он нес тазик с горячей водой, от которой поднимался пар. Фрейзер поставил тазик на комод за спиной Алекса.