Шепот стрекоз (сборник) (СИ)

От перенесённого стресса, последовавшего год назад после скоропостижной смерти мужа, бабушка нажила себе диабет и теперь по рекомендации врача регулярно принимала лекарство и следила за своим рационом. И глаза у неё теперь чаще были серые.

Проглотив таблетки, бабушка снова принялась за вязанье.

– А сейчас у тебя – голубые! – сказала Оля, тыкая пальцем бабушке в лицо. – Значит, сейчас тебе хорошо?

– Хорошо, девонька. Только не тычь пальцем в лицо. И нечего про мои глаза зубы-то заговаривать. Бери книжку и читай. Вслух читай!

– Ну, бабушка! Не буду вслух.

– Почему это?

– Мне тяжело.

– Что тяжело?

– Слова произносить.

Бабушка рассмеялась дробно, подпрыгивая на стуле грузным телом.

– Ишь, чего выдумала! Слова ей тяжело произносить! Вот насмешила так насмешила. Ну, тогда читай про себя, если вслух тяжело. А потом перескажешь. Я от тебя не отстану.

– Ну, бабушка!

– Читай, читай, не «бабушкай»! А я клубнику полью, пока воду дают.

И бабушка принялась деловито расправлять по-змеиному свёрнутый зелёный армированный шланг.

Между тем дачники просыпались. Где-то в углу дачного кооператива, у самого леса, по-собачьи взвыл электрорубанок. В другом углу, ближе к пруду, заверещала с рассыпчатым звоном циркулярка. На соседних участках с двух сторон одновременно пузыристо зажужжали триммеры – ручные электрокосилки.

Бабушка обожала тишину. Первой отрадой для неё были шелест листвы и птичье щебетанье. И потому каждый механизированный звук она встречала в штыки – сердце не принимало.

– Дождались! Начался денёк, – проворчала она, направляя струю воды на грядку с клубникой. – Опять повключали свои бздюкалки, прости господи!

– Ну, бабушка! – укорила внучка. – Мне говоришь, а сама…

– А ты не слушай. Заткни уши и читай, – наставляла бабушка, бурча себе под нос скороговоркой: – А что я говорю? Я правду говорю. И безо всяких «блинов».

Оля взяла книжку и, приблизив её к лицу, широко зевнула, словно желая проглотить. Но потом всё-таки открыла и долго листала в поисках картинок.

С тыла бабушкиного участка, совсем рядом, зажужжал ещё один триммер. От неожиданности бабушка упустила шланг.

– Тьфу! И этот… кавалерист в жёлтой майке – туда же!

Оля оторвалась от книги, посмотрела на соседа в жёлтой майке.

– А почему «кавалерист»? – спросила она.

– А как же не кавалерист! Ноги колесом и лошадиная привычка фыркать на соседей, – с чувством проговорила бабушка, видимо, вспоминая какую-то недавнюю обиду. – А ты читай, не отвлекайся!

Через пять минут Оля отложила книгу в сторону и взялась за удочку. Но бабушка была начеку.

– Сколько прочитала?

– Три страницы…

– Уже! А если честно?

– Ну, две… с половиной…

– Ох, ты хитрюшка! Ладно, гуляй на здоровье. Да смотри, не перегуливай. Жду тебя к обеду, не позже.

Оля подпрыгнула кузнечиком, натянула на глаза белую панамку и, ловко проскакав между грядок, шмыгнула за калитку. Утренний зов на этот раз не понадобился. Тут же из противоположной калитки показался Кирилл с удочкой наперевес. Оля подскочила к нему почти вплотную и, загадочно выглядывая из-под панамки, произнесла с вкрадчивой томностью: «Привет!»

Кирилл смущённо поднял белёсые брови, подался назад.

– Ты чего?!

– Ничего. Просто здороваюсь.

– Ну, привет.

Затем они двинулись по дачной улице, усыпанной ярко-жёлтыми одуванчиками. Впереди шёл Кирилл. Оля семенила чуть позади. Над пышной соломенной головой Кирилла кружил тяжёлый шмель.

– У тебя над головой оса летает, – заботливо сообщила Оля.

– Это не оса, а шмель, – авторитетно поправил Кирилл.

– А он тебя не укусит?

– Подавится волосами!

По дороге на пруд к ним присоединились ещё двое: Танька-шоколадка, пухлая пятилетняя девочка в коротком ситцевом платьице со множеством оттопыренных карманчиков по бокам, и шестилетний Лёнька-тормоз, тощий малыш с длинными постоянно хлопающими ресницами и бесконечно хлюпающим носом.

– Что у тебя в карманах, Танька? – спросил Кирилл, зная ответ.

– Соколадки, – охотно ответила Танька, погладив кармашки коричневой от растаявшего шоколада ладошкой. Танька не выговаривала букву «р» и шипящие.

– Рыбу на них будешь ловить? – подначивал Кирилл.

– Тозе, плидумал! Сама буду есть! – отвечала Танька, отправляя в рот очередную шоколадку.

– А ты кроме шоколада что-нибудь ешь?

– Ем. Сникелсы и Тюпа-тюпс!

– Смотри, будешь есть один шоколад – превратишься в негритоса!

Танька остановилась, в испуге вытаращила глаза. Но, подумав, ответила:

– Ну и пусть! Зато вкусно.

Лёнька-тормоз, прозванный так за чрезвычайную медлительность своего соображения, всё это время забегал наперёд и, раскрыв рот, заворожённо смотрел, как легко Танька разделывается с содержимым своих кармашек. Отчего у него беспрерывно хлопали ресницы и слюна текла по подбородку.